Софи разбудил какой-то шум.

Она вздрогнула и открыла глаза. Через окна и дверь внутрь мавзолея лился солнечный свет.

Девушка закрыла глаза, и на изнанке ее век сразу возникли рыжие и золотые завитки и полотнища пламени. Ненадолго ей даже показалось, будто она снова внутри склепа и солдаты только что подожгли подвал. Она опять увидела стену огня, ее легкие наполнились дымом, в ушах зазвенел собственный крик.

Там, где раньше была церковь Святого Себастьяна, теперь простиралось дымящееся пепелище – символ ее будущего и надежд. Стыд сжигал ее изнутри, беспощадный, как огонь, который пожрал церковь. Стало понятно: мачеха и придворные были правы. Она действительно безвольная дурочка. Стоило лишь Хаакону, этому ослепительному красавцу, сказать ей пару сладких слов, как она доверилась ему, вообразила, будто он ее любит. Сердце едва не довело ее до погибели. В который уже раз.

Что-то заворочалось и затолкалось под ней. Софи вдруг поняла, что ее голова и одна рука лежат на ком-то и этот кто-то дышит. «Зара», – подумала она и крепче прижала к себе собаку, ища утешения.

Но Зара оказалась какой-то незнакомой на ощупь. И пахла не так, как обычно. От нее несло гарью, но едкая вонь не могла полностью перебить ароматов сосны, вереска, лаванды и пота.

Софи подняла голову. Рядом с ней лежала вовсе не Зара: она обнимала Уилла. Уязвленная, она приподнялась на руках. Вспомнила, как сидела в темноте рядом с ним, пока он спал. «Наверное, я тоже заснула, да так и упала на него, как мешок с картошкой», – подумала она.

Шум повторился. Софи заспанно огляделась. Это был Арно. Он бродил по мавзолею, осматривая саркофаги в поисках незакрепленной крышки, которую можно сдвинуть.

– Утро доброе! – крикнул он, увидев, что девушка села. – Как твой дружок, проснулся?

Софи захлопала глазами:

– Мой – кто? Кто… Он? Он мне… Уилл не мой…

Арно внимательно посмотрел на них обоих: Уилл спал, а Софи все еще сидела, привалившись к нему. Арно приподнял бровь:

– Не бойся. Я не проболтаюсь.

Софи вскочила и стала стряхивать со штанов воображаемую пыль. Зара, которая спала рядом, тут же заняла место, нагретое Софи. Уилл пробормотал что-то во сне, повернулся на бок и обхватил одной рукой собаку.

– Да, сложно у вас все, – заметил Арно. – Ну, я вам не судья. – И перешел к следующему саркофагу. – Деревенские уже разошлись. Солдаты тоже. Пора бы и нам в дорогу. Паршивец-капитан и поганец-принц думают, что мы сдохли. Значит, никто не будет нас искать. А это дает нам преимущество.

Софи кивнула. Распущенные волосы упали ей на лицо. От них воняло паленым. Она развязала свой мешок и стала рыться в нем в поисках веревочки или шнурка, чтобы подвязать волосы. Вдруг что-то блеснуло через один саркофаг от нее. Оказалось, Арно достал из своей поклажи мешочек, лопнувший во время бегства, и положил его на крышку. Золотые кольца, броши и ожерелья, торчавшие из кожаного нутра, ослепительно сверкали в лучах утреннего солнца.

Софи с отвращением глядела на неправедно добытое богатство. Ей вспомнилось черное ухо. Арно перехватил ее взгляд.

– Хочешь колечко с рубином? – спросил он.

– Не хочу, – гадливо сказала Софи. – Ты снял его с трупа. Ты грабитель могил. Воруешь у мертвых. Как ты только можешь?

Арно фыркнул и возмущенно оглядел ее с головы до ног:

– Зато вы, короли, воруете у живых. Как вы только можете?

– Я в жизни ни у кого ничего не украла! – оскорбилась Софи.

– Ну да, сейчас ты больше похожа на деревенскую замарашку, чем на принцессу, – продолжил Арно, подходя к ней. – Но, бьюсь об заклад, до того как тебя съели волки или кто там еще, ты тоже носила шелковые платья, бриллианты и золотую корону.

– Носила. И что с того?

– А откуда они взялись? Ты что, сама на них заработала?

– Ну, я… Нет, конечно, но… Мы же не…

– А все ваши замки, экипажи, дворцы? Вы их сами выстроили? – Он склонился над ней и грязным пальцем нарисовал на ее щеке букву «В». – Воровка, – усмехнулся он.

Софи, нахмурившись, оттолкнула его руку, стерла нарисованную букву и снова полезла в мешок за лентой. Арно молча продолжал искать подходящее укрытие для своих сокровищ.

Софи уже почти заплела косу, когда проснулся Уилл. Их взгляды встретились.

– Ни слова о прекрасных принцах, – предостерегла она. Ее душевная рана была слишком свежа для насмешек. – Слышать ничего не желаю.

Уилл моргнул, оскорбленный ее предположением, будто он хочет позлорадствовать. Помолчав, он спросил:

– Что ты теперь будешь делать? В Скандинайю идти больше незачем.

– Незачем.

Надежда на то, что Хаакон отвоюет ее сердце, умерла. Армию для штурма Ниммермера взять негде. Завод механического сердца скоро закончится, и она умрет. Умрет в одиночестве, в пути, в богом забытом углу Темного Леса.

– И куда же ты пойдешь?

– К герцогу Нидергеймскому… в его замок, – беззаботно ответила Софи. – Он здесь неподалеку.

– А ты знаешь, что всегда морщишь нос, когда врешь? – (Софи нахмурилась.) – Тебе ведь некуда идти, верно?

– Верно, – призналась Софи, стыдясь своей лжи, а еще больше – обстоятельств, которые вынудили ее лгать.

Да, ей некуда было идти, и от этого становилось больно. Всю жизнь ее окружали люди. Разные – от простых нянек и горничных до всесильных герцогов и министров. И ни на кого нельзя было положиться. Все служили ее мачехе, а теперь еще и Хаакону. Никто из прошлой жизни ей не поможет.

– Пойдем ко мне домой. Отдохнешь. Домашнего поешь.

– А я? – тут же влез Арно. – Почему меня никто не зовет поесть домашнего?

Софи и Уилл как будто не слышали его.

– Не могу, Уилл. Вчера тебя и так едва не убили из-за меня.

– Хаакона я не боюсь.

– А зря, – ответила Софи. – Тех, кто ради власти готов на все, надо бояться.

– Софи…

– Уилл, я очень благодарна тебе. Правда. Но у меня есть беда пострашнее Хаакона. И я… у меня нет времени… я…

– Ну, разъякалась, – вмешался Арно. – «Я» да «я». А может, дело вовсе не в тебе, любезная принцесса. О других ты подумала? Что станет с этой несчастной страной, если ею будет править урод Хаакон? Он только чудом не поджарил нас заживо. Что он сделает с другими, если они встанут у него на пути?

Софи устала слушать этого грубияна.

– И что я, по-твоему, должна сделать? – спросила она, вставая.

– Вернуть себе корону, разумеется.

Софи посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Я, – произнесла она скучным голосом. – Я одна. Без армии. Без оружия. Без крепостей. Только я и моя худая собачонка. Да у меня нет двух грошей на кусок хлеба!