– Не будут. Они давно поняли, что там никого нет. – Но ее это не успокаивает, и я добавляю: – Послушай, припаркуемся возле моего соседа и подойдем. Если там кто-нибудь окажется, поедем в другое место. Поверь, все будет нормально.

Бронвин сообщает Мейв мой адрес, и мы идем к опушке, где я оставил байк. Я помогаю Бронвин надеть шлем, она обнимает меня за пояс, и я завожу двигатель.

Я медленно еду по узким извилистым проселкам, пока мы не доезжаем до моей улицы. Ржавый «Шевроле» моей соседки стоит у нее на дорожке, точно там же, где стоял последние пять лет. Я паркуюсь рядом с ним, жду, пока Бронвин слезет, беру ее за руку, и мы идем из двора соседки в мой. Я смотрю на свой дом глазами Бронвин и жалею, что уже примерно год не стриг газон.

Вдруг она останавливается как вкопанная, тихо ахает, но не при виде выросшей до колен травы газона.

– Нейт, у твоей двери кто-то есть.

Я тоже останавливаюсь и ищу глазами фургон телевизионщиков. Но его нет – перед домом стоит только потрепанная «Киа». Может быть, они научились маскироваться.

– Стой здесь, – говорю я Бронвин, но она идет со мной по дорожке.

Я пытаюсь рассмотреть, кто стоит у двери. Это не репортер…

У меня пересыхает горло, в голове пульсирует кровь. Женщина, нажимающая на звонок, оборачивается, и челюсть у нее отвисает, когда она видит меня. Бронвин все еще шагает рядом, но отпускает мою руку, и дальше я иду без нее.

Я удивляюсь, до чего естественно звучит мой голос:

– Мам, что случилось?

Понедельник, 15 октября, 16.10

Именно в тот момент, когда миссис Маколи оборачивается, к дому подъезжает Мейв. Я стою столбом, опустив руки, и с колотящимся сердцем смотрю на женщину, которую считала мертвой.

– Бронвин? – Мейв опускает стекло и высовывает голову в окно. – Ты готова? Мама и Робин уже там. Папа пытался уйти с работы, но у него совещание. Мне пришлось немножко пофантазировать, почему ты не отвечаешь на звонки. У тебя живот схватило, запомнила?

– Совершенно точно, – поддакиваю я.

Нейт стоит ко мне спиной. Его мать что-то говорит, глядя на него жадными глазами, но я не разбираю слов.

– Это кто? – спрашивает Мейв, проследив за моим взглядом.

– В машине расскажу, – отвечаю я, отрывая взгляд от Нейта. – Поехали.

Я залезаю на переднее сиденье «Вольво». Печка в машине включена на максимум, потому что Мейв всегда холодно. Она выезжает со всей осторожностью – «только что получила права» – и при этом болтает не переставая.

– Мама ведет себя как обычно, делая вид, что не слишком волнуется, но на самом деле ее аж трясет, – говорит она, но я слушаю вполуха. – Я думаю, полиция особой информации не дает. Мы даже не знаем, будет ли там еще кто-нибудь. Ты не в курсе, Нейт туда едет?

Я рывком возвращаюсь к реальности.

– Нет. – Раз в жизни я рада, что Мейв любит температуру, как в духовке, потому что жара не дает ползущему по спине холоду охватить меня целиком. – Он не едет.

Мейв подъезжает к знаку «стоп» и резко тормозит, оглядываясь на меня.

– В чем дело?

Я закрываю глаза, откидываюсь на подголовник.

– Это была мать Нейта.

– Кто?

– Женщина у двери. Возле его дома. Это была его мать.

– Но… – Мейв не заканчивает фразу, и я по щелчку поворотника понимаю, что она сейчас должна повернуть и это требует от нее сосредоточенности. Когда поворот закончен, Мейв говорит: – Но она же умерла!

– Очевидно, нет.

– Но тогда… это значит… – Мейв несколько секунд не может подобрать слов. Я не открываю глаз. – Так что же на самом деле? Он не знал, что она жива? Или он врал?

– У нас не было времени на обсуждение этого вопроса, – отвечаю я.

Но это вопрос на миллион долларов. Помню, три года назад до меня дошли слухи, что мать Нейта погибла в автомобильной аварии. Точно так же до этого погиб брат моей мамы, и я очень сочувствовала Нейту, но тогда ни о чем его не спросила. Правда, спрашивала в последние недели. Нейт эту тему обсуждать не любил. Он сказал только, что от матери не было вестей с тех пор, как она обманула его и не взяла с собой в Орегон, а потом пришло известие, что она умерла. О похоронах он ничего не говорил. Как и обо всем прочем.

– Ну, ладно. – В голосе Мейв звучит оптимизм. – Может быть, это какое-то чудо. Произошло страшное недоразумение, и все думали, что она погибла, а на самом деле… у нее была амнезия. Или она лежала в коме.

– Ага, – фыркаю я. – А Нейт, наверное, и есть тот злодей-двойняшка, который все это подстроил. Потому что мы живем в телесериале.

Я вспоминаю лицо Нейта, когда он пошел к матери. Он не был потрясен и не был рад. Лицо у него было… стоическое. Как бывало у моего отца при каждом рецидиве у Мейв. Как будто пугавшая его болезнь вернулась, и с этим снова надо будет что-то делать.

– Приехали, – сообщает Мейв, осторожно паркуясь. Я открываю глаза.

– Ты на стоянке для инвалидов, – говорю я.

– Я не остаюсь, только тебя высаживаю. Удачи! – Она наклоняется ко мне и сжимает мою руку. – Уверена, что все будет нормально. Абсолютно все.

Я медленно вхожу в здание и называю свое имя женщине за стеклом в вестибюле. Она направляет меня дальше по коридору в комнату для совещаний. Когда я вхожу, там уже сидят моя мать, Робин и детектив Мендоса. Сердце у меня падает, когда я не вижу ни Эдди, ни Купера, зато вижу ноутбук перед Мендосой.

Мама озабоченно смотрит на меня.

– Как твой живот, милая?

– Не очень, – честно отвечаю я, опускаясь рядом с ней в кресло и ставя рюкзак на пол.

– Бронвин плохо себя чувствует, – говорит Робин, холодно глядя на Мендосу. На ней строгий темно-синий костюм и длинное многониточное ожерелье. – Это надо обсудить между тобой и мной, Рик. А Бронвин и ее родителей я могла бы подключить по мере необходимости.

Мендоса нажимает клавишу на ноутбуке.

– Мы долго тебя не задержим. Всегда лучше, по-моему, поговорить с глазу на глаз. Тебе известно, что у Саймона был сайт-спутник для «Про Это», где он писал более длинные посты?

Робин вступает, не дав мне сказать ни слова.

– Рик, я не позволяю Бронвин отвечать ни на какие вопросы, пока ты не скажешь мне, зачем она здесь. Если у тебя есть что нам показать или рассказать, прошу сделать это.

– Есть, – говорит Мендоса и поворачивает ноутбук экраном ко мне. – Один из твоих одноклассников привлек наше внимание к посту, помещенному полтора года назад. Бронвин, тебе это не кажется знакомым?

Мама передвигает стул поближе к нам с Робин и опирается на мое плечо. Я смотрю на экран, уже зная, что там увижу. Все последние несколько недель я боялась, что это всплывет. Так что, наверное, мне надо было что-то сказать. Но сейчас уже поздно.