Значит, все дедовы рассказы – про чудесное спасение в шторм, про лотерейный билет и про огромный выигрыш – оказались чистой воды выдумкой. Не полагаясь только лишь на его приятелей по причалу, я не поленилась прогуляться и до местной сберкассы. Сняла с кредитной карточки денег – номер в «Морской розе» оказался недешев, а заодно побеседовала со словоохотливой кассиршей. Увидела, что к ее окошку приляпаны билеты лотереи «Золотой сундучок», и спросила:

– Хорошая вещь? Выигрывают люди?

– Выигрывают, – закивала кассирша. – На той неделе Борька со Школьной улицы аж тыщу рублей взял.

– Подумаешь, тыща… – напустила я на себя богемный вид.

– А что, это не деньги, что ли? – обиделась дама. – У нас в поселке пенсии немногим боле… – И тут же подпустила шпильку: – Ну, вы-то в своей Москве в золоте купаетесь.

– Может, кто и купается, только не мы, – обиделась, в свою очередь, я. И вернула разговор к прежней теме. – А больше тысячи у вас кто-нибудь в этот «Золотой сундучок» выигрывал?

– Вот дался он вам! – вздохнула кассирша. И тут же сменила тон на подозрительный. – А чего это вы все выспрашиваете? Мы вообще-то такую информацию разглашать права не имеем. Тайна выигрыша.

– Можно подумать, я у вас адреса выспрашиваю тех, кто победил. Просто у меня с деньгами напряженка, вот я и подумала: может, купить с десяток билетов? Вдруг повезет?

– Потратишь пятьсот – выиграешь от силы сто, – мгновенно отреагировала кассирша.

– А говорят, тут, в Абрикосовке, один старик целый миллион выиграл. Долларов, – задумчиво произнесла я. – И огромную виллу себе построил.

– Это ты, наверно, про Шадурина, – усмехнулась кассирша.

– Не знаю, про кого, – открестилась я от деда. – Просто услышала случайно, как люди на Набережной болтали.

– Про него, про него. Тут про его миллионы все знают. Только Шадурину этот «Сундучок» не всучишь – сколько раз пыталась, когда он пенсию получал. Один раз только и удалось – и то когда у меня сдачи не было. Так он потом, когда проиграл, еще и ворчать приходил. Что я его в обираловку втянула. Нет. Его миллионы не с лотереи. Он на другом разбогател…

– На чем? – навострила уши я.

– Откуда же мне знать? – развела руками тетенька. – Мы тут только счета открываем, а декларацию о доходах не спрашиваем.

Чесался у меня язык спросить, много ли на дедовских счетах денег, но я удержалась. Уж этого-то кассирша точно не скажет, только лишние подозрения на себя навлечешь.

И я покинула сберкассу.

Заглянула в крошечную, расположенную по соседству будочку под громкой вывеской «Транспортное бюро» и приобрела себе билет на самолет на завтрашний вечер. Можно было и сегодня улететь, но я осталась из принципа. Потому что в «Морской розе» с меня содрали за двое суток постоя – сказали, что у них такой «минимальный заказ». Ну и подход! А еще написали на вывеске: «Гостиница европейского типа». Тоже мне, Европа. Не радовать же вымогателей досрочным отъездом! Лучше вечерком по набережной прогуляюсь. И в какой-нибудь местный ресторанчик схожу. А завтра – ровно в двенадцать, в расчетный час – в путь.

К тому же мне никак не давал покоя сегодняшний рассказ о том, как в Геленджике дед якобы встречался с каким-то богачом на «Мерседесе». Сроду у старика не было таких знакомцев, он всегда декларировал, что с нуворишами принципиально не общается, чтоб те «не унижали его своим богатством». А тут вдруг и руку жмет, и в машину садится. Можно было списать эту историю на очередной абрикосовский треп , когда б не та фамилия, которую назвал мужик. «Привет, Гагин!» – вроде бы сказал ему дед.

Фамилия мне сразу показалась знакомой, и ближе к вечеру я наконец вспомнила, где ее встречала.

«Д. Гагин. Кораблекрушение». Оборванный мужик в бурном море, вцепившийся в обломок доски. Картина на дедовой вилле – та самая, что прикрывает сейф. Могло ли быть, что дед встречался в Геленджике именно с этим художником?.. Наверно, могло, тем более что его картина висит у деда на самом почетном месте, почти как Айвазовский – и тот только рядом. Но позвольте, сроду я не встречала живописцев, чтобы те рассекали на новых «Мерседесах», да еще и с охраной. Даже Церетели, по-моему, скромнее, хотя его творениями вся Москва заставлена. А про этого Гагина я раньше и не слышала никогда…

В общем, непонятная история. Гагин на «Мерседесе» – это кто-то из дедовых приятелей? Но мужик с причала сказал, что тот довольно молод, лет сорок-пятьдесят. Для друзей – слишком большая разница в возрасте. Может, старик ведет с ним какой-то криминальный бизнес? Скажем, поставляет на своей «Катти Сарк» наркотики откуда-нибудь из Турции?..

Но едва я представила своего деда – всего в морщинах, в неизменном камуфляже и с простодушной хитринкой в глазах – в роли наркокурьера, как чуть не расхохоталась. Во-первых, не его это дело. А во-вторых, чего же он раньше ничем подобным не занимался? С делами завязал еще до перестройки, до семидесяти семи лет гордо перебивался на свою грошовую пенсию… Продал квартиру и, пока строился его первый дом, ютился в какой-то землянке… Тоже не сходится.

Ну и старик! Вот задал задачку!

Фланируя по продуваемой всеми ветрами набережной, я изрядно замерзла. Никаких приятных ресторанчиков, в которых я собиралась спокойно поужинать, на моем пути тоже не встретилось. Точнее, их было полно, но все заколочены – на сезон. В единственной открытой «точке» дым стоял коромыслом – сплошь мужики, накурено, в магнитофоне надрывается какой-то блатной певец, звенят стаканы. Чеховская Дама с собачкой в подобное место точно бы не пошла.

И тогда я свернула прочь от кромки прибоя. Метрах в пятистах в сторону от моря, я знала, находится санаторий, который работает круглый год. Ездят туда сплошь одинокие дамочки, иногда в сопровождении малышей. На его территории, во-первых, есть шикарный парк с вековыми дубами и эвкалиптами, и наверняка в нем, в отличие от Набережной, безветренно. А во-вторых, имеется кафе – очень скромное, с вареными яйцами под майонезом и салатом «Весна» (свежая капуста, масло постное нерафинированное). Зато дешево и никаких лихих джигитов.

…Но только дойти до парка я не успела. Когда пересекала огромный пустырь, на котором летом пасутся коровы и торгуют семечками и вареной кукурузой, мне навстречу откуда-то из потемок выдвинулась крайне неприятная компания. Подростки. Пять человек. Все крепко сбитые, лобастые – типа моего брата Макса. Но только у этих, в отличие от него, глаза злые. С огоньком беспредела . Сердце у меня заметалось. Что им нужно? Познакомиться? Кошелек? Или и то, и другое?

Мы неумолимо сближались – не бежать же от них! Во-первых, некуда, а во-вторых, только хуже будет. Я уже слышала исходящий от подростков неприятный запах – смесь пота, дешевых сигарет и агрессии – и проклинала себя за все. За поездку в Абрикосовку. За то, что не улетела домой еще вчера или хотя бы сегодня. И за то, что меня понесло в это дурацкое санаторное кафе. Не могла, что ли, в гастрономе, который как раз возле «Морской розы», что-нибудь на ужин себе купить?!