Несколько слов об этом замечательном человеке, многолетние сотрудничество и дружба с которым явились для меня подлинным, неоценимым подарком судьба. Ученик В.А. Городцова и Ю.В. Готье, А.П. Смирнов был ученым широчайшего профиля, блестящим организатором, подлинным русским интеллигентом и защитником России в двух мировых войнах. Главное направление в его научном творчестве — археология финно-угорских племен и Волжской Булгарии. В обеих областях труды его являются основополагающими, но значительное внимание уделял он и скифской проблеме, к которой обращался как в самом начале, так и в последние годы своего творчества. Им прослежены сложные процессы культурного развития населения Среднего Поволжья и Приуралья, приведшие к формированию финно-угорского этноса и его культуры, в дальнейшем же подвергшихся тюркизации с приходом тюркоязычных болгар из Приазовья и Подонья в VII-VIII вв. В этом событии он справедливо видел истоки формирования Волжской Булгарии. Культура последней подвергнута им всестороннему исследованию, в результате которого были определены ее основные компоненты, этапы развития и дальнейшие судьбы. Археологической базой этих работ явились многолетние широкомасштабные раскопки Алексеем Петровичем булгарских городов, прежде всего, Сувара и Булгара, а также малых городов и сел. Блестящий полевой методист, он в значительной мере способствовал выработке эталонных методов полевых исследований средневековых поселенческих памятников. Наконец, огромный организационный опыт Алексея Петровича, активно участвовавшего в руководстве, как нашим институтом, так и Московским Государственным Историческим Музеем, где долгие годы он был фактическим директором, позволил ему в кратчайший срок сформировать Куйбышевскую экспедицию, обеспечить ее людьми, оборудованием, определить локализацию пяти составляющих ее отрядов (по сути полноценных экспедиций), поставить перед ними конкретные задачи.

Мне было поручено руководство вторым отрядом экспедиции, а территория его исследований обозначена в Ставропольском районе волжского левобережья (через год Алексей Петрович перевел меня на должность своего заместителя). В предшествующие периоды археологические работы были здесь ограничены: в 1920-х годах обследование и выборочные раскопки проведены В.В. Гольмстен, а несколько позже — у села Кайбелы курганы бронзового века успешно раскопал В.А. Городцов, в 1938 году разведывательные работы и вскрытие единичных курганов производилось Институтом истории материальной культуры АН СССР (уже тогда под общим руководством А.П. Смирнова) и Куйбышевским музеем, последний продолжил их в 1939 году.

Я, в соответствии с отмеченными выше тогдашними своими раннесредневековыми интересами, надеялся на открытия в те годы еще неизвестных, изначальных болгарских материалов салтовского типа. Обилие и яркость памятников бронзового века поглотило и увлекло небольшой мой отряд, включавший трех московских студентов — Б.Б. Жеромского, Фортинского и В. Богословского — и опытного краеведа из Куйбышевского музея Бакшеева, оказавшего нам весьма существенную помощь. Все же раннеболгарские материалы, причем абсолютно салтовского типа, появились — пусть на четвертый год работ — и тогда же получили абсолютные аналогии в Дунайской Булгарии, но об этом позже. Добавлю, что материалы исследований Куйбышевской экспедиции изданы полностью, поэтому я буду останавливаться лишь на принципиально важных объектах.

Мы выехали из Москвы компактно, четыре отряда из пяти: первый отряд возглавлялся Анной Епифановной Алиховой, второй — мной, третий — Анной Васильевной Збруевой, четвертый — самим Алексеем Петровичем. Пятый отряд имел полностью рязанский состав и возглавлялся Н.К. Калининым. Затем мы разделились: Алексей Петрович и его московские сотрудники — в Казань, далее к переправе через Каму — в Булгар; мы с А.Е. Алиховой — на Пензу и Сызрань, далее — до ее «концессии» в Правобережье. Мой отряд машины не имел: она только отвозила нас до места работ, а затем возвращалась к А.Е. Алиховой. Но вначале мы проводили ее, затем продолжали путь через Жигули и были потрясены красотой и многообразием края. На правом берегу Волги виднелись уже постройки Самары, а на левом — переправа и перед ней небольшой цыганский табор. Мы спустились к нему, и все вместе спокойно переправились к городу. Разыскали музей: был он в помещении кирхи, ныне восстановленной. Поставили машину с одного из торцов и были разбужены уже упоминавшимся сотрудником музея Бакшеевым. Представились, обсудили ситуацию. Я тут же предложил ему должность в нашем отряде. К моей радости, он согласился, значительно облегчив нам поиски памятников, и сразу же предложил начать с села Ягодного. На другой день, ознакомившись с музейной экспозицией, описями, инвентарными книгами и прочей документацией и продолжили путь. К вечеру мы приехали в Ставрополь и были приятно удивлены радушным приемом со стороны председателя райисполкома Бурматова и одного из секретарей райкома КПСС А.Ф. Мельниковой. Они связались с сельсоветом с. Ягодного, отрекомендовали нас, поручили помогать нам и сами в дальнейшем регулярно нас посещали.

На следующий день рано утром отравились в Ягодное и отпустили машину. Нас поселили в очень неплохом здании сельской школы. В сельсовете отнеслись к нам внимательно, но твердо сказали, что никакой помощи людьми оказать не могут, и я прекрасно их понимал: где им взять людей под дамокловым мечом переселения деревни наверх, в голую безводную степь третьей надпойменной террасы.

А наши проблемы... Как известно: спасение утопающих есть дело рук самих утопающих... Так мы и поступили. Начались ежедневные пешие разведывательные маршруты, иногда достаточно далекие. О ряде курганных групп мы знали благодаря картотеке Куйбышевского музея; к другим приводил нас Бакшеев, третьи мы открывали сами. Раскопанные курганы были единичны и принадлежали основной культуре позднего бронзового века Каспийско-черноморских степей и лесостепи, открытой в начале XX века В.А. Городцовым и названной им срубной (вторая половина II тыс. до н. э.). Она же была им зафиксирована и в Среднем Поволжье, но вначале ограниченным числом курганов. Здесь же, в 1920-е годы работала одна из крупнейших исследователей Поволжья Вера Владимировна Гольмстен, положившая начало составлению соответствующей археологической карты. В 1938 и 1939 годах в эти работы включились экспедиции ИИМК и Куйбышевского музея. Первой руководил А.П. Смирнов, участвовали в них известные московские археологи А.В. Збруева и К.И. Горюнова, причем последняя работала непосредственно у южной окраины Ягодного, где начала раскопки необычно большого для срубной культуры кургана. В центре зафиксировано грандиозное ритуальное кострище диаметром 5 м и толщиной зольно-угольного слоя 0,80 м. На его поверхности лежал скелет коровы, а в южной части траншеи были найдены четыре вставленных друг в друга срубных сосуда. Никаких следов погребения найдено тогда не было, и объект в отчете так и сохранил наименование «кургана под коровой». А.П. Смирнов не согласился с этим и просил меня снять насыпь полностью. Мы выполнили его указание. Должен особо подчеркнуть, что анализ антропологических и остеологических материалов из наших раскопок был