Вэлькор же… Виновато потупился и, поймав ладонь леди Рейноры, коснулся её губами.

— Я постараюсь, — пообещал он, а Фэй чуть улыбнулась — явно взяла это его заявление на заметку. Вот ведь. Нет бы что-то еще запоминала…

Впрочем, эту досаду еще надо было удержать в голове, но стоило Вэлькору и Фэй остаться одним — и ему стало трудно думать в принципе. Мысли как-то закостенели, замерло буквально все, каждый нерв.

Вэль молчал, да и Фэй смотрела на него, не говоря ни слова. Просто не отрывала от его лица непроницаемого взгляда, прокручивая на безымянном пальце светлый ободок обручального кольца. Фэй и так-то была довольно закрытой, но еще сложнее стало сейчас с эмпатической печатью, которую Вэлькору неплохо бы вернуть, но с этим можно разобраться позже. А сейчас хотелось просто ощутить хоть какую-то её реакцию…

— Если Эвор откусил вам язык — это ужасная потеря, милорд, — медленно произнесла Фэй, и по её губам пробежалась плутовская улыбка. Ох, шельма, смейся, смейся больше, за это чудное зрелище ничего не жалко. Этот смех будто расколол тревожное молчание между ними.

Вэль шагнул к столику, стиснул в руках нежные ладошки девушки, прижимая их груди, а саму Фэй притягивая к себе.

— Никогда так больше не делай, поняла? — произнес он, впиваясь в лицо жены жадным взглядом.

— Не шутить? — брови Фэй встревоженно вздрогнули. Глупышка.

— Не пытайся умереть, — Вэль качнул головой. — Я не хочу потерять и тебя.

Фэй опустила ресницы, пряча от Вэля свои удивительные глаза. А он меж тем не хотел, чтобы она от него пряталась в этот свой панцирь.

— Вы же знаете, я не нарочно, — тихо произнесла девушка.

— Ты встряла в поединок, — с мягким укором заметил Вэль. Не было у него сейчас сил ни ехидничать, ни сердиться. Слишком вымотался за эти три дня, слишком боялся за то, что не сможет вытащить Фэй из Спячки.

— Мне надо было дать вам умереть? — Фэй скептически нахмурилась. — Я знаю законы поединков. Вы мой муж, я — это вы. Моя магия — ваша магия. Я поступала по закону. Вы видите в этом оскорбление?

— Нет, Фэй, не вижу, — Вэль вздохнул, прикрывая глаза. — Вот только я бы предпочел, чтобы ты была подальше от Камархана. Тогда и культисты бы тебя не поймали.

Хотя это было не совсем так. Культистов замечали в разных провинциях Дернхельма.

— Я не знала, — виновато произнесла Фэй. — Но вы — мой муж. Без вас мой долг не будет выполнен. Не могла же я дать вам умереть.

Кто бы знал, как Вэлю поперек горла были эти разговоры про долг. Ему ужасно хотелось, чтобы Фэй повторила свое: «Ты мне нужен живой» — искренне, без оглядки на свои драконьи обязанности. Но она-то не виновата. Это Вэль сошел с ума, а Фэй — всего лишь следует судьбе, предначертанной ей от рождения.

— Как погода? Как сады? Все ли последствия Обратной Пляски удалось ликвидировать? — осторожно спросила Фэй, явно отвлекая Вэля от темы ее вмешательства в драку с Дэлреем.

— Ты немного перестаралась, кажется, у нас обычно в этом месяце несколько прохладнее, но сады в порядке. Спасибо, Фэй, — Вэль сжал её ладони, в который раз задевая взглядом прикорнувшую в вырезе жены эмпатическую печать. Хоть бы искорку эмоций уловить, так нет же — все глушит проклятый артефакт. Хороший, кстати, вырез. Красивый. Прямо потворствующий Вэлькору нарушить наказ матери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Девушка удовлетворенно кивнула, а затем ощутимо пошатнулась. Вэль лишь сильнее стиснул её талию, поддерживая. Ох, не оправилась она еще, совершенно не оправилась.

— В постель? — тихо шепнул Вэль, и Фэй кивнула, недовольно прикусывая губу. До кровати Вэлькор ее донес на руках. Телекинезом отбросил одеяло в сторону, опустил жену на простынь, помог выпутаться из халата.

На Фэй в тонкой сорочке невозможно было смотреть. Ткань была тончайшая, чтобы не раздражать нежной кожи, и как следствие — просвечивала везде, где только можно. И хотелось только ослепнуть, потому что ну нет, нельзя, она еще не настолько окрепла.

— Вы можете полежать со мной? — кротко произнесла Фэй.

Вэль еще никогда так быстро не раздевался. Ну не ждать же пока она начнет его уговаривать. Вэль и этой-то просьбы не ожидал, искренне уверенный, что всеми своими вывертами характера и интригами отморозил Фэй малейшие зачатки симпатии к самому себе. Но попросила же! И оно стоило того, по крайней мере, нырнув к ней под одеяло и придвинувшись к жене так, чтобы и возбуждение не спалить и чтобы можно было её легонько приобнять.

А Фэй…

Взяла и придвинулась к Вэлькору еще ближе, опустила свою белоснежную головку ему на плечо, коснулась пальчиками голой кожи на груди, выписывая на ней какой-то несложный узор.

Вэлю хотелось зажмуриться и развязать себе руки. Расстояние между ним и Фэй было всего ничего, а он — истерзанный этими тревожными тремя днями ожидания — хотел крепче сжать жену в своих руках, а потом… А потом самым приятном способом убедиться, что она не сон, а его теплая живая вожделенная женщина. Но нельзя же было её так утомлять, она и так походила на бледную тень, Вэль и так едва вытянул её из забвения.

— Откуда ты знаешь гортийский?

Голос у Фэй мягкий, а Вэлю, плавящемуся от её близости, чудовищно сложно заставить шевелиться мысли в голове.

— Два года ученичества я провел в Ухл-Горте, — отстраненно произнес он, пытаясь дышать спокойно. У Фэй округлились глаза.

— Но з-зачем? — удивленно уточнила она.

— В Джанхе не было живых магов, укротивших эмоциональную энергию так, чтобы с ее помощью можно было победить дракона. — Вэль усмехнулся. — Лучше Темных этим искусством никто не овладел.

— Но там же нельзя находиться без платы.

— Ага, — Вэль двинулся чуть ближе, зарываясь носом в белоснежные волосы Фэй. — Два года я прожил без единой эмоции. На полном эмоциональном нуле. Ни хорошего, ни плохого. Чтоб ты понимала, после возвращения я первым делом влез в драку, чтобы почувствовать хоть что-то. Мне тогда сломали нос. Это было больно, но ярко. Но обучение того стоило, сама понимаешь.

Духи знали магию как никто. И не только магию. Ни один Джанхийский чародей не дал бы Вэлю столько, сколько дал ему мастер Эррат. Собственно, мало кто из чародеев Джанха смог бы обратить вспять ритуал истощения дракона. И Вэль не задавался — он просто знал себе цену.