Но когда номер закончился и Тесс отправилась к стойке «ВИП», чтобы промочить горло, внезапно она расплылась в широкой улыбке:

— Ромео!

— Привет, Тесс.

— Что ты-то здесь делаешь?

Он ответил тем же самым:

— А ты что здесь делаешь?

— Зарабатываю на аренду.

Она села рядом с ним. Бармен был стар, мрачен и неразговорчив. Ромео взял Тесс выпить и сказал:

— Что случилось с миссионерством?

Тесс пожала плечами:

— С тем парнем, что послал нас? Он нас кинул.

— А другая девушка?

— Меган? Работает на фабрике, где делают мешки. В Дарьене. Это последнее, что я о ней слышала.

— Звучит отвратно, — сказал Ромео.

— Ага.

— А ты все еще любишь того парня, который так подвесил вас?

— Что-то вроде. Но он не любит меня, так что забудь.

Они посмотрели номер следующей танцовщицы. Она тоже не была блистательной красавицей, но в ее выступлении чувствовалась женственность и привлекательность.

— Так как твои каникулы, Ромео? — спросила Тесс.

Он покачал головой:

— Не очень хорошо. У меня умер приятель.

— О, прости. Тот парень, которого я видела?

— Нет. Старик. Жил в трейлере. Старый рыбак.

— Правда?

— Ну да. Дедушка называл его маленьким забиякой.

— Ух ты.

— Ага. Я оставался с ним. За этой чертовой дорогой Балм-оф-Гилеад.

— Я знаю ее! — сказала она. — Мы свидетельствовали там.

— Обратили кого-нибудь?

— Ты настроен шутить?

Диджей окликнул:

— Франки, на сцену.

— Это меня. — Она поднялась.

— Франки? — переспросил Ромео.

— Сокращенное от Франкенштейн. Я уговорила их использовать мой псевдоним, которым я пользовалась дома. Они не хотели, но я сказала, что не собираюсь быть их идиотскими Табитой, или Кристел, или Шармен, понимаешь? А теперь я должна идти. Подождешь меня?

— Хотел бы.

Тем не менее он вытащил из бумажника пять долларов, сложил в длину, оттянул ее подвязку и сунул банкнот в проем. Это был их маленький обмен любезностями; затем он покинул бар.

Вернувшись на дорогу, Ромео вспомнил, что Винетта упоминала какой-то свой любимый бар на 341-й. Название его он толком вспомнить не мог. Вроде что-то вроде птички. Он двинулся в ту сторону. 341-я долгое время была погружена в темноту, блеснул было галогенный свет вокруг казарм полиции штата — и снова темнота. Но наконец перед ним предстала неоновая вывеска «Голубь». С маленькой неоновой птичкой на ней и маленьким домиком таверны. Вот тут на парковке и стояла машина Винетты.

Он опустился на сиденье и стал ждать ее.

Один за другим пьяницы неровным шагами покидали бар. И уезжали.

Наконец появилась и Винетта рука об руку с каким-то старикашкой с тощей жилистой шеей. Он прижал ее к машине и стал тискать. Зрелище было довольно забавное. Он старался запустить руку между ее тугим поясом и толстым животом, и ему приходилось поднимать локоть так, словно он играет в боулинг. Похоже, спустя минуту эти тщетные старания ему надоели: он высвободил руку, шлепнул ее по животу и заковылял прочь.

Винетта позвала его, но ухажера и след простыл. Он уехал в своем пикапе.

И тут Ромео вылез из машины, подошел к ней и сказал:

— Привет, Винетта.

Она смутилась. Откуда она его знает? Он что, ее бывший бойфренд? Коп или что-то в этом роде? Но шестеренки в ее мозгу проворачивались слишком медленно.

— С твоим отцом проблема, — сказал он.

Наконец до нее дошло.

— О, дерьмо. Вот мать твою! Ты — тот самый липовый медбрат. Отвали от меня. Я закричу, и через десять секунд бандиты возьмут тебя за шиворот.

— Я всего лишь хотел рассказать о твоем отце, — сказал он.

— А что с моим отцом?

— Он мертв.

— Что?

Он не собирался повторять это дважды.

— Я подкину тебя домой.

— У меня своя машина, — сказала она. — Так ты сказал, что мой папочка мертв?

— Давай-ка лучше я отвезу тебя.

Она пожала плечами. Он проводил ее к «соколу», и они пустились в обратный путь по 341-й.

— Откуда ты знаешь, — спросила она, — что мой папа мертв?

— Я заходил проведать его.

— Ох.

Через минуту она спросила:

— Да, но как ты узнал?

— Что узнал? Он скончался.

Прошла еще минута. Она сказала:

— Надеюсь, ты не все пиво вылакал?

Ну и сучка, подумал Ромео.

— Там нет пива. Все пиво выпито.

— Это ты его выпил?

— Нет, выпила его ты, Винетта.

— Я вообще его не пила.

— Ладно.

Но она повторила:

— Я вообще его не пила.

— Ясно. Так что ты хочешь сказать?

— Хочу сказать? Ты взял то, что тебе не принадлежало.

Он почувствовал, как что-то в нем шевельнулось. Отвращение от того, что приходится делить машину с этой злобной тупой сволочью средних лет. Последние дни Клода она превратила в такой ад на земле, что тот умолял чужого человека освободить его от этих страданий. Она так поступила с Клодом! Ромео давно уже не испытывал такой чистой, законченной ненависти.

«Могу ли я тут что-нибудь сделать?» — подумал он.

Винетта продолжала скулить:

— Можешь ты отвезти меня к Лонни? Он мне должен шесть бутылок.

— Уже очень поздно.

— Я разбужу его. Когда расскажу ему, что мой папочка скончался, ручаюсь, он выдаст мне пиво из своих драгоценных запасов.

— Я отвезу тебя к отцу, — сказал Ромео.

— Зачем? Чтобы поглазеть на него мертвого? Я не хочу видеть его труп!

Они повернули на улицу Балм-оф-Гилеад.

— Вот уж не рвусь смотреть на него.

«Думай о хамстве ее равнодушия, — пронеслось в голове у Ромео, — о зловонии ее дыхания и об одиночестве на этой дороге. Думай обо всем этом одновременно, и ты увидишь, сколько гнева в тебе скопилось».

— А я хочу этого гребаного пива, — сказала она. — Ты говоришь, что его у тебя нету? Даже одной, мать твою, бутылочки?

Он опустил левую руку туда, где ждала сабля, в проем между сиденьем и дверцей. Обхватил пальцами рукоять. «Я могу это сделать. Я нуждался во вдохновении — и теперь я обрел его. Она довела меня, сука, и теперь в душе моей тьма».