Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ж, – качок встал со скрипнувшего стула и положил руку на плечо своему коллеге Павлу, – пойдем, дорогой, займемся дворником. Думаю, он уже пришел в себя. Сказал же врач «Скорой», что ранение нетяжелое. Может быть, еще что-нибудь накопаем по ходу. Ну, бывай, майор. Жди нас с хорошими новостями.
Когда за ними захлопнулась дверь, Геннадий взял телефон и набрал номер Лены. Она должна была прийти из поликлиники, где работала врачом-педиатром.
Когда раздался ее волнующий голос, он почувствовал желание бросить все дела к чертовой матери и бежать к этой женщине, которая совсем не умела готовить, но любила его беззаветно, просто за то, что он есть.
– Это ты? – майор улыбнулся:
Лена задавала этот вопрос всякий раз, хотя на дисплее высвечивалось его имя. И ему каждый раз приходилось отшучиваться:
– На этот раз тебя беспокоит Президент Соединенных Штатов. Ты уже дома?
– Да, и готовлю тебе плов, – Лена воодушевилась. – Представляешь, сегодня наша медсестра дала рецепт сногсшибательного плова, который ей прислала родственница из Самарканда…
Геннадий вздрогнул:
– Из Самарканда? Почему из Самарканда?
Жена расхохоталась:
– А почему это тебя смущает? Всем известно, что узбеки делают самый вкусный плов.
– А тебе не говорили, кто придумал плов? – поинтересовался Волошин.
Женщина задумалась:
– Нет, не говорили. Неужели ты знаешь?
– Представь себе, знаю, – майор выдержал паузу и степенно заметил: – Его придумал Тамерлан.
– Тамерлан? – от волнения Лена часто задышала. – Вот уж никогда бы не подумала. Впрочем, я о нем очень мало знаю. А откуда тебе это известно?
– Мы сейчас занимаемся очень интересным делом, – отозвался Геннадий. – К сожалению, я не могу тебе всего рассказать.
Женщина потянула воздух носом и закричала:
– Господи, кажется, плов горит.
Она бросила телефон на стол, а Волошин, стукнув кулаком по разложенной на столе газете, весело рассмеялся:
– Ну вот, поели плов.
Глава 32
Балх. 1365 г.
Хусейн сидел на ворсистом персидском ковре и пил кумыс. Возле него суетились жены, расставляя тарелки со сладостями.
Время от времени эмир бросал плотоядные взгляды на своих женщин, предвкушая сладкие ночи. Такого гарема, как у него, не было ни у одного хана. О любвеобильности и жадности Хусейна слагали легенды. До него доходили эти слухи, но эмир громко смеялся и гладил свое отяжелевшее тело.
– Любовью, как и богатством, надо наслаждаться. В наших землях много женщин. Разве они не созданы для того, чтобы дарить наслаждение?
Неожиданно возле шатра раздались громкие голоса, и Хусейн отставил кувшин с кумысом. Его нукер с кем-то спорил.
Голос второго был незнаком, и эмир, тяжело поднявшись с подушек, выглянул из шатра. Рядом с Тургеном стоял какой-то оборванный дервиш и решительно требовал, чтобы его пропустили к Хусейну.
– Что такое? – недовольно проговорил эмир, косясь на дервиша. – Что тебе нужно, оборванец?
– Подожди оскорблять меня, – прошипел нищий. – Сначала выслушай, зачем я хочу тебя видеть. Мне было видение, господин. Я понял, что ты мечтаешь о…
– Замолчи, – перебил его Хусейн. – Немедленно замолчи…
Дервиш запахнул полы рваного грязного халата. На его пергаментном лице, испещренном морщинами, пряталась лукавая улыбка.
– Я пришел, чтобы помочь тебе.
Эмир махнул ему рукой:
– Следуй за мной.
– Может быть, прикажешь снести ему голову? – усмехнулся Турген. – Или сделать двух дервишей из одного?
– Я сам с ним разберусь, – Хусейн пошел в рощу, и нищий засеменил следом.
В абрикосовой роще было прохладно, звонко пели птицы. Эмир опустился на старый мшистый пень и взглянул на дервиша.
– Продолжай.
– Я могу помочь тебе расправиться с ним, – нищий осклабился, показав гнилые зубы. – Ты должен завладеть его саблей и вытащить из ее рукоятки жемчужину. Именно она дает силу любому оружию. Когда-то ее вручил Тимуру саид Куляль. С тех пор Тамерлан почти непобедим, и тебе это известно лучше меня.
– Так вот почему его сабля поет! – догадался Хусейн. – Значит, жемчужина… Что ж, хорошо. – Он поднялся и стряхнул со штанов остатки гнилой древесины. – Если ты сказал правду, я щедро награжу тебя.
– Поверь мне: если ты уничтожишь Тимура, то станешь самым могущественным ханом, – нищий низко поклонился. – Поспеши – и твой путь к трону станет гораздо короче.
– Я разыщу тебя, когда расправлюсь с братом, – заверил его Хусейн, однако нищий покачал головой:
– Нет, я сам тебя разыщу. И не вздумай нарушить обещание.