отцу, чтобы посмотреть, не оставил ли он какие-нибудь улики против себя.

Проклятое счастье и теперь сыграло с ним злую штуку – он попал в руки полиции.

Глава 30

Долина Сырдарьи. 1365 г.

Ядачи сделал свое черное дело. Рано утром, едва заголубел рассвет, начался дождь, да такой, что, казалось, небо обрушило на землю весь свой гнев. Потоки воды хлынули на затвердевшую от солнца землю, превращая ее в непролазную жижу, и Тамерлан, выйдя из шатра и поздоровавшись с Хусейном и остальными эмирами, быстро сказал:

– У нас остались считаные минуты, чтобы попытаться взять инициативу в свои руки. Я уже говорил вчера, что глинистая почва станет непроходимой. Кони и люди – все увязнет в ней.

– Клянусь Аллахом, ты прав, – отозвался Масур-бек. – Я тоже считаю, что мы должны напасть на Ильяса-Ходжи без промедления.

Тамерлан посмотрел на родственника, ожидая возражения, однако, на его удивление, брат сразу согласился:

– Это верно. Нужно немедленно выступить.

Заслонившись щитами от воды, струившейся с неба, начальники побежали к своим отрядам, чувствуя, что земля уже начинает скользить.

Тимур приказал воинам сильно бить в барабаны и, как ветер, нестись на вражеский лагерь. И вскоре раздались устрашающие звуки.

Хусейн, оседлавший своего вороного, старался разглядеть родственника. Завеса воды заслоняла его, но он чувствовал, что его брат уже ведет свое войско на Ильяса-Ходжи.

Отрывисто выкрикивая команды, Хусейн размышлял, почему Тамерлан, заметив пропажу сабли, все же повел в бой своих людей, даже не пытаясь ее разыскать. Но когда сквозь шум дождя и барабанный бой стал явственно проступать голос сабли, он оскалился, как голодный шакал, и, стиснув зубы, приказал воинам атаковать лагерь Ильяса-Ходжи. Его мысли так занимало оружие ненавистного родственника, что он не разглядел, как с востока на него двинулись отряды Шамсутдина…

Тимур влетел в лагерь врага, как стрела, выпущенная из мощного лука. Он увидел, как полуголый человек бросился к реке, и понял, что это тот ненавистный колдун, который накликал дождь.

Издав устрашающий возглас, он погнался за ядачи и снес его бедовую голову у самой реки.

– Поющая сабля, воющая сабля! – закричали воины Ильяса-Ходжи и бросились врассыпную.

Разгневанный Тимур догонял их и разил без промаха.

– Тимур, Хусейн просит помощи! – закричал Саланча-богадур. – На него напал Шамсутдин.

– О Аллах! – Тамерлан заскрежетал зубами. – Я предупреждал…

Он издал страшный боевой крик и кинулся на помощь брату. Войско Хусейна давно обратилось в бегство. Копыта лошадей скользили по глине, воины нещадно хлестали их плетками, несчастные животные падали, ломали ноги себе и всадникам, летевшим в мутную жижу, и нукеры Шамсутдина их добивали. Им тоже мешала погода, но их было больше.

Вскоре воины Тамерлана дрогнули под натиском соратника Ильяса-Ходжи и побежали. Тимур тщетно пытался собрать их, но ничего не получалось.

Он остановил коня. Потоки воды продолжали лить с неба, грозя уничтожить все вокруг. Сын Тарагая стиснул зубы и застонал. Он понимал, что это сражение проиграно. К нему подскочил Махмуд и закричал:

– Надо уходить, повелитель!

Тамерлан поднял руку, стараясь привлечь внимание воинов, и поскакал в лагерь. За ним бросились остатки войска. Он подумал, что их не преследуют, потому что не хотят увязать в глине. Это была единственная хорошая новость за сегодняшний день.

Оказавшись перед шатром, Тамерлан спешился. Ноги сразу увязли, и ему показалось, что он навеки останется здесь, в степях Сырдарьи. Вскоре к нему подсказал Хусейн. Тимур бросил на него усталый взгляд, но ничего не сказал.

– Ильяс-Ходжи ушел в Самарканд, – произнес Мансур-бек, мокрый, как мышь, стряхивая воду с черных усов. – Ты понимаешь, что мы впустили его в город?

Тамерлан вздохнул:

– Надеюсь, ты скажешь мне, кто в этом виноват?

Хусейн вспыхнул, как сухие сучья.

– Ты, конечно, хочешь сказать, что это