Эмир Шамсутдин, на стройном вороном коне, тоже помчался на его родственника.

Тамерлан заметил страх на посеревшем лице Хусейна и бросился ему на помощь.

– О Аллах, я же предупреждал! – крикнул он, стараясь перекричать пение своей сабли. – Почему ты меня не послушал?

Он налетел на Шамсутдина как ураган. Эмир несколько секунд смотрел на Тамерлана с каким-то суеверным ужасом, а потом, стукнув коня ногами, рванул прочь, не оказав никакого сопротивления. Его воины помчались следом, закрывая спинами своего господина.

Тимур перехватил эмира Пархата, вытиравшего кровь, которая струилась из рассеченной брови.

– Попроси кого-нибудь, чтобы передали Хусейну… Мы еще можем победить. Пусть скачет на соединение со мной.

– Сам передам. – Пархат всегда уважительно относился к Тамерлану. – Жди.

Подняв пыль, он поскакал к родственнику, а Тимур в который раз посмотрел на небо. Дождь не начинался, и он подумал, что Аллах внял его просьбам. Они выиграют сражение! Он взглянул в ту сторону, где находился отряд Хусейна, и удивленно заметил: его брат не сдвинулся с места, наоборот, отошел подальше к реке.

– Шакал! – выругался Тамерлан сквозь зубы. – Проклятый изменник. Из-за тебя мы проиграем.

Боевые крики постепенно затихали. Войско Ильяса-Ходжи потянулось в лагерь. По всему, люди были измучены и нуждались в передышке.

Хусейн подошел к Тамерлану лишь спустя час и, сняв с головы шлем с меховой оторочкой, устало улыбнулся.

– Видишь, брат, все прошло замечательно. Мы победили. А ты боялся.

Тимур заскрежетал зубами, не скрывая раздражения.

– Мы еще не победили, брат. Я уверен, они дадут решающее сражение. Сегодня уже поздно. Скорее всего, они сделают это рано утром.

– Посмотрим, – ответил родственник с кислой улыбкой, косясь на саблю Тимура. – Кстати, ты очень боялся дождя. А он так и не начался.

– Посмотри на небо, – буркнул Тамерлан. – Дождь может начаться и завтра. И он нам совсем не нужен. Если ты обратил внимание, под нашими ногами и под копытами наших коней глина. Нашим врагам это на руку. Слышишь голос ядачи?

Колдун лагеря Ильяса-Ходжи пел с надрывом, и Тамерлан проговорил со злобой:

– Если мы выиграем, я его убью.

Хусейн положил руку на плечо брата:

– Тимур, давай пойдем в шатер. День был тяжелым, и я очень устал. Нам пора отдохнуть, как и нашим людям.

Тамерлан опустил голову. Его беспокоили тревожные мысли.

– Да, ты прав, брат мой.

Они зашли в шатер, почти задохнувшись от жары. Пахло дымом и бараньим мясом. Повар готовил баранью тушу, издававшую резкий запах.

Тимур улегся на лежанку и почти сразу заснул. Хусейн приподнялся и посмотрел на спящего родственника. Черные думы роем кишели в голове.

Брат приблизился к ложу Тамерлана и бросил взгляд на саблю, мирно покоившуюся возле своего хозяина.

– Значит, вот ты какая, сабля Тамерлана, – буркнул эмир, будто впервые увидев оружие. – Станешь ли ты петь в других руках?

Он осторожно взял ее за рукоятку и поднял, еле удержав в руках. Она показалась ему очень тяжелой. Только Тамерлан, обладавший неимоверной силой, мог размахивать ею и разить врагов.

Осторожно ступая по туркменскому ковру, Хусейн засеменил к выходу. Он решил прокрасться к притоку Сырдарьи и бросить туда грозное оружие.

Добравшись до каменистого берега, эмир бросил саблю в воду и быстро пошел обратно, не заметив нукера Тимура Махмуда, следовавшего за ним, как тень, от самого шатра.