– Тут ты ошибаешься, – тихо и с достоинством сказал Алексей Александрович. – Деньги Илону не интересуют. Совсем от слова «ничуть». Я ей много раз предлагал помощь, но она если и берет деньги, то только в долг. И всегда отдает, причем раньше оговоренного срока. В этом вопросе у нас сугубый паритет – все расходы примерно поровну, ну разве что в ресторане за себя заплатить разрешит…

– Разрешит! – хмыкнул Волька.

– Именно что разрешит, – подтвердил Алексей Александрович. – А то и сама за двоих заплатит, было такое не раз. У нее принцип – нельзя мешать возвышенное с материальным. Любовь отдельно, деньги отдельно. И, вообще, она неплохо зарабатывает творчеством. Достаточно, чтобы не нуждаться в спонсорах.

– А что она творит? – оживился Волька. – Может, портреты рисует? Я как раз думал о том, чтобы подарить себе портрет на юбилей.

– Во-первых, портреты не рисуют, а пишут, – поправил Алексей Александрович. – А, во-вторых, Илона пишет не портреты а фэнтези… И не нужно морду кривить! Если хочешь знать, то придумывать новые миры гораздо сложнее, чем описывать наш бренный мир…

Алексей Александрович не сказал приятелю всей правды, иначе бы тот начал глумиться и отпускать идиотские шуточки (на умные шутки Волька был неспособен). На самом деле Илона писала не простое фэнтези, а эротическое – цикл романов под названием «Разомкнутое кольцо», в котором рассказывалось о любви вождя орков Гольфинбу́ла к эльфийской принцессе И́римэ, а заодно и о любовных утехах других героев. Случайная встреча в лесу после кровопролитной битвы наложила отпечаток на всю дальнейшую жизнь Гольфинбула и Иримэ. Судьба развела их, но они пытались воссоединиться вопреки всему. По вечерам, перед любовными утехами, Илона читала Алексею Александровичу лучшее из только что написанного…

«В часы отдыха Гольфинбул представлял себе грядущую встречу с любимой… Вот ее, и без того большие глаза, расширились от удивления – неужели сбылось? Она бежит навстречу, повисает на его крепкой шее, он чувствует жар ее тела и вкушает мед ее губ, а затем, не желая терять времени понапрасну, подхватывает ее на руки и несет туда, где им никто не помешает выразить друг другу свою любовь. Иримэ трепещет в его руках свежепойманной рыбкой, ее худенькое, но сильное тело скрывает в себе бесконечные запасы наслаждения и Гольфинбул думает только об одном, о том, как его могучее естество войдет в истекающее соками лоно любимой, как пленительно будет стонать она при каждом толчке и каким сладостным окажется совместное достижение вершин наслаждения…».

Дело было не столько в словах, сколько в чарующем голосе любимой женщины, низком, хрипловатом и очень выразительном, в том, как она играла интонациями и в розовом кончике языка, который время от времени показывался из-за коралловых губ. Все чтения оканчивались одинаково радостно – Алексей Александрович набрасывался на любимую женщину, воображая себя Гольфинбулом, наконец-то дорвавшимся до сладкого тела своей ненаглядной Иримэ. А иногда, под настроение, его допускали в святая святых… Нет, не туда, куда вы подумали, а в творческую лабораторию – Алексей Александрович помогал Илоне создавать свои замечательные произведения. По части женской психологии она была докой и знатоком, а вот с мужской периодически возникали вопросы.

– Как ты думаешь – здесь уместен удар топором или достаточно будет крепкой брани? – спрашивала любимая, доверчиво глядя на консультанта своими обворожительными глазами.

– Надо подумать… – морщил лоб Алексей Александрович. – С одной стороны…

– С одной! С другой! – передразнивала чаровница. – Ты не рассуждай, а скажи, что бы ты сделал с тем, кто назвал тебя «сушеным дерьмом мантикоры»? Обложил бы его трехэтажно или в морду бы дал?

– В морду! – отвечал Алексей Александрович, которого присутствие любимой женщины делало решительным и победительным. – Да так дал бы, чтобы он летел десять метров!

– Так и запишем: «взмахом топора Гольфинбул разрубил наглеца надвое и, по своему обыкновению, посвятил эту жертву прекрасной Иримэ – да превратится каждая капля его презренной крови в улыбку на твоих сладостных устах…». Или лучше: «на твоих пленительных устах»?

Слово «пленительный» было у Илоны одним из самых любимых. И сама она была пленительной. И роман у них был пленительный, никакого сравнения с былыми увлечениями… Илона не нуждалась в том, чтобы ее возводили на пьедестал и идеализировали – она стояла на этом самом пьедестале с рождения, а идеализировать идеальное все равно что воду в ступе толочь или, как выражаются циничные медики, «наглаживать ампутированный пенис». К слову – о пенисах. С Илоной о таблетках можно было забыть, поскольку при первой же мысли о ней Алексей Александрович приходил в состояние такого восторга, который испытывал разве что в шестнадцать лет, когда было совершенно все равно где, когда, как и с кем, главное, чтобы БЫЛО. Ампутированная грудь совершенно не влияла на общее впечатление – сисек вокруг тысячи, а такая женщина, как Илона одна на весь белый свет. Опять же, в ближайшем будущем Илона собиралась ликвидировать дефект, а, заодно, улучшить и правую грудь, доведя ее до третьего размера – хочу быть, как Анджелина Джоли и все тут! По мнению Алексея Александровича этой голливудской выдре до Илоны было как Мозамбику до Китая, но любимая почему-то считала Анджелину идеалом и совершенством.

– Ты прости, но я никак не пойму, где она тебя имеет… – признался Волька. – То есть – кидает. Но нутром чую, что дело нечисто!

– Это нутро у тебя нечистое! – рявкнул Алексей Александрович. – Гнилое нутро! И в мозгах одна гниль! Ты не понимаешь, что люди могут просто любить друг друга без всяких задних мыслей! Ты не можешь этого понять, потому что никогда никого не любил, а к Полине своей относишься, как к куску мяса!..

Устраивать скандал на публике, в переполненном по субботнему вечеру баре, не стоило, и оскорблять друга детства тоже не стоило, но эмоции взяли верх над разумом. Спустя три часа, уже из дома, Алексей Александрович отправил Вольке сообщение, состоявшее из слова «мир» и вопросительного знака. В ответ пришло столь же лаконичное сообщение на английском языке: «Fuck!». Обиделся, старик, переживает… Ну ничего, отойдет через пару-тройку дней, не раз бывало уже такое. Как говорится: «обидчив, да отходчив».

Иногда, на досуге, когда больше нечем было заняться, Алексей Александрович развлекался сравнительным анализом – сравнивал свою законную супругу Светлану Евгеньевну с Илоной. Взять, хотя бы, материальное житие-бытие. Илона живет на съемной квартире, скотина-издатель мало того, что платит гроши, так еще и постоянно их задерживает, отчего бедной девочке приходится хвататься за любой подвернувшийся заработок, вплоть до