— Кто? — хриплю я и закашливаюсь, ощущая как боль, острым клинком режет в груди.

Разжимаю ладонь и вижу блистер с известным обезболивающим. Нахмурившись, смотрю то на таблетки, то на парня.

Что за аттракцион невиданной щедрости? Видимо, ночью мне очень сильно досталось по голове, или же моим смотрителям, что они решили сменить гнев на милость и закончить мои страдания обезболивающими таблеточками. Или и в самом деле испугались, что я могу не дожить до сделки и загнуться в этой полуподвальной комнатке на старом матрасе.

— Кто «они»? — повторяю вопрос, но встать уже не пытаясь: просто не хватает сил, чтобы шевелить ещё чем-то, кроме губ.

— Узнаешь, — многозначительно отвечает парень и торопливо покидает комнату, закрыв её на ключ.

Сжимая в руке блистер, пытаюсь понять, что он имел ввиду. Кто «они»? «Они» хорошие? Или всё станет только хуже, когда приедут «они»?

Всё же решаюсь принять обезболивающее и глотаю две таблетки, чтобы хоть немного снять напряжение от монотонной ноющей боли во всем теле. С трудом глотаю таблетки, несколько раз закашлявшись. Делаю несколько глотков воды, отставляю бутылку в сторону и вновь проваливаюсь в сон. Я катастрофически устала от одного только приема лекарств. Не представляю, как переживу сделку. Но, если надо будет, то я готова ползти на четвереньках к свободе — туда, где меня ждёт моя дочь. Только мысли о ней помогают мне цепляться за эту жизнь и не сдаваться.

Вновь погружаюсь в сон, прижимая к груди руки, которые словно фиксируют больные ребра, от чего дышать становится значительно легче.

Через некоторое время просыпаюсь от того, что слышу странную возню за дверью. Кто-то настойчиво скребется, пытаясь попасть в замочную скважину. Тут же слышу громкие хлопки и чьи-то крики за окном.

Приподнимаюсь на локте, чтобы встать и добраться до маленького оконца под самым потолком. Головокружение вновь захлестывает меня, стоило начать двигаться. Едва мне удалось встать на ноги, придерживаясь за стену руками и зубами за воздух, дверь открылась.

— Жива, сука, — скалится Колесников. — Но это не надолго.

В его правой руке пистолет. На серой футболке виднеются капли крови. Прижимаясь к стене, смотрю в его бешенные карие глаза. На широком лбу выступил пот, словно он только что пробежал марафон. Вся его сущность кричит о том, что он зол, но при этом неслабо напуган.

— Ищите её! — слышу я до боли знакомый голос, доносящийся из темного коридора.

Сердце пускается вскачь, на глазах выступают слёзы, а в груди поселяется легкость, словно я избавилась от тяжкого груза, что несла долгие годы.

Наконец-то! Он здесь…

Эйфория длится не долго. В следующую секунду Колесников хватает меня за горло, лишая возможности дышать. Мир почти теряет краски, когда он с силой ударяет меня затылком о стену.

Шаги в коридоре становятся всё ближе. Кто-то раз за разом открывает двери или же выбивает их, если они не поддаются.

— А ну, иди сюда, мразь, — шипит Колесников и выставляет меня перед собой словно щит, приставив пистолет к виску.

Дверь в комнату открывается и слёзы, что так и остались непролитыми, наконец, текут по щекам.

В дверном проёме стоит Артур. В его вытянутой вперед руке пистолет. Широкая грудь под тканью черной футболки тяжело вздымается и опускается от частого неровного дыхания. Его острый взгляд цепляет каждую деталь моего внешнего вида, от чего ярость в серых глазах вспыхивает с новой силой.

— Артур, — шепчу я и сглатываю образовавшийся в горле ком.

На мгновение его взгляд смягчается, фокусируясь на мне.

— Всё будет хорошо, — спокойно произносит он в ответ.

— Будет, — усмехается Колесников и до боли надавливает мне в висок дулом пистолета. — Ты уберешь свою охрану и мы мирно разойдемся. Вот тогда всё и будет хорошо, — прижимает меня теснее к себе и с нажимом говорит. — Опусти пистолет, сученыш!

Выражение лица Артура не меняется, когда он отступает от дверного проема, словно предоставляя Колесникову возможность выйти из комнаты целым и невредимым.

Наши движения напоминают странный танец на минном поле: мы медленно меняемся местами, когда Артур заходит вглубь помещения, а Колесников волочет меня к выходу. Танец озлобленных зверей, готовых без малейшего сомнения перегрызть друг друга глотки, в случае если один из них сделает неверный шаг.

Остановившись у дверного проёма, Колесников убирает руку с моей талии, но только для того, чтобы схватить меня за волосы и потянуть назад.

Делаю шумный вдох сквозь сжатые зубы, чтобы немного унять боль. Испепеляя взглядом, Артур делает уверенный шаг в нашу сторону.

— Стоять, сука! — рычит Колесников и отступает на шаг, всё ещё прижимая к моей голове пистолет. — Бросай пистолет, иначе я стреляю в её маленькую пустую головёшку. Пистолет на пол, забирай свою потаскушку и мы расходимся друзьями. В противном случае, её мозги летят на стену.

Артур медлит. На скулах играют желваки, губы сжаты в тонкую линию. Рука с пистолетом медленно опускается и падает на пол перед его ногами.

— Хороший мальчик, — одобрительно произносит Колесников. — Был бы и твой отец таким же сговорчивым, может, был бы до сих пор жив.

Не знаю, почему на лице Артура не дрогнул ни один мускул, но лично я испытала колоссальный шок от услышанного. И этот человек строил из себя благочестивого бизнес-партнера!? Столь мразотного и мерзкого человека, как Колесников вряд ли можно найти.

— Отпусти её, — ровным тоном говорит Артур, словно и не слышал недавнего признания о том, кто является убийцей его отца.

Ощущаю спиной вибрацию, исходящую от Колесникова. Мужчина тихо смеется, а затем с силой толкает меня на пол к ногам Артура, который тут же склоняется ко мне, чтобы помочь встать.

— Стой ровно! — кричит ублюдок. Его пистолет всё ещё наведен на Артура. — Сама встанет, если не сдохнет. И так едва дышит.

Лежа на полу, ощущая особо острую боль в боку, на который пришелся больший удар при падении. Но это боль от того, что мне что-то впилось в кожу и, скорее всего, оставит синяки. Немного перемещаю вес, делая вид, что пытаюсь встать. Хотя, делать вид и не нужно, так как подняться для меня — всё еще проблема. Боль, слабость и головокружение не позволяют мне даже голову удерживать навесу. Опускаю взгляд туда, где больнее всего и замечаю пистолет прямо под своими рёбрами.

— Хотя… Ты знаешь, — протягивает Колесников. — Думаю, тебе будет лучше пойти по стопам своего отца…

В его голосе слышна ирония, от которой меня начинает тошнить ещё больше. Перемещаю руку к ушибленным ребрам и захватываю рукоять пистолета, медленно придвигая его к груди.

— В смысле? — в голосе Артура сквозит лед ненависти и презрения.

— Сдохнуть, — коротко бросает Колесников и я без единого намека на сомнения, сжав зубы от нахлынувшей боли, одним уверенным рывком поднимаюсь с пола и прижимаюсь спиной к Артуру. Вскидываю руку с пистолетом прямо перед собой.