— Почему бы и нет?

— Я запрещаю это, вот почему!

— Ей не нужно твое одобрение. Девушке восемнадцать, что делает ее юридически взрослой. Она может делать все, что ей заблагорассудится.

Джанни тычет пальцем в сторону Хуана Пабло, крича: — Она не уйдет с этим гребаным мокрушником! Я этого не допущу! Ни одна моя дочь не будет с...

Его тирада резко обрывается, когда Куинн разворачивается и бьет его кулаком прямо в лицо. Он падает на пол и лежит там, истекая кровью и задыхаясь, зажимая нос. Сердито глядя на него сверху вниз, сжав руки в кулаки и стиснув челюсти, Куинн рычит: — Нехорошо обзывать людей. — Сдерживая гнев, он проводит рукой по воротнику смокинга и снова поворачивается к Хуану Пабло. — Лили в опасности. Ты знаешь о том, что произошло на прошлой неделе?

— Да, она мне сказала.

— Тебе нужно уехать с Восточного побережья. Желательно вообще покинуть страну, по крайней мере, до тех пор, пока мы не выясним, кто стоит за нападением.

Хуан Пабло кивает.

— У меня семья в Мексике.

— Хорошо. Мы отправим тебя частным рейсом с телохранителями и охраной. Как только окажешься там, не высовывайся. Никаких постов в социальных сетях, никаких разговоров с друзьями. Ты вне сети.

Зажимая кровоточащий нос, Джанни с трудом поднимается на ноги, опираясь о стену для равновесия. Тяжело дыша, его руки трясутся, он смотрит на Хуана Пабло с неприкрытой ненавистью в глазах. Затем он переводит свой злобный взгляд на Лили.

— Если ты уйдешь с этим парнем, ты для меня мертва. Ты понимаешь? Я никогда больше не буду с тобой разговаривать. Вы будете отрезаны. У вас не будет ни цента из моих денег.

Хуан Пабло огрызается: — Ей не нужны твои деньги. Она получит мои.

Смех Джанни холодный и жесткий.

— Откуда, из твоей газеты?

— Моя семья, вероятно, богаче твоей, ese. (с испан. в контексте чувак/парень)

— Правда? Чистка бассейнов приносит большой доход, а?

— Нет. Но торговля наркотиками — да.

Воздух в комнате становится статичным. Никто ничего не говорит. Тишина приобретает странную, опасную тяжесть.

В ответ Деклан тихо говорит: — В любое время, когда тебе захочется это объяснить, не стесняйся.

— Мой дядя — Эль Менчо.

Джанни издает сдавленный звук, как кот, пытающийся прогнать комок шерсти. Его лицо становится белым, как полотно.

Приподняв брови, Деклан спрашивает: — Альваро? — Хуан Пабло кивает.

— Мы с отцом не занимаемся бизнесом. Мы не хотим иметь с этим ничего общего. Но он семья. Брат моей матери. Он следит за тем, чтобы мы ни в чем не нуждались.

Сбитый с толку Киеран спрашивает: — Кто такой Альваро?

— Глава картеля Халиско, — отвечает Деклан, оценивая Хуана Пабло новым взглядом.

— О. Мы с ними друзья?

— Никогда с ними не встречался. Но они главный соперник “Синалоа”.

— И Синалоа — наш враг, — заканчивает Куинн. Тень улыбки приподнимает его губы.

Хуан Пабло говорит: — Если хочешь, я тебя представлю.

Деклан кивает.

— Я был бы признателен. Спасибо.

— Нет, спасибо. Тебе не обязательно было делать это ради меня и Лили. — Он смотрит на меня. — Тебе тоже. Я знаю, что ты надела это платье только для того, чтобы защитить нас.

У Джанни такой вид, словно его хватил удар, когда он услышал новость о том, что он не только потерял контроль над своей дочерью, но и утратил возможность использовать кровную связь со вторым по величине картелем в мире. Отчаявшись больше ничего не потерять, он кричит Деклану: — Наши семьи заключили контракт добросовестно! — Деклан улыбается.

— И контракт остается в силе. Господи, как я люблю свадьбы.

Куинн говорит: — Я надеюсь, ты также любишь приемы. Ты можешь рассказать мне все завтра.

— Что ты имеешь в виду?

Куинн обращает свое внимание на меня. Его глаза темнеют, а голос становится хриплым.

— У меня сегодня вечером свидание с женой.

Он облизывает губы, не оставляя сомнений в своих намерениях.

21

РЕЙ

Мы в лимузине. Я не помню точно, как мы сюда попали. Последний час моей жизни был таким ошеломляющим вихрем эмоций, что я не могу мыслить здраво. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова мыслить здраво. Мой мозг разбит. Бедняжка весь в трещинах, которые выглядят точь-в-точь как дурацкая татуировка моего нового мужа в виде паутины.

Сидящий рядом со мной Куинн смотрит на мой профиль в задумчивом молчании. Затем он протягивает руку и сажает меня к себе на колени.

— Что за…

— Полегче, — бормочет он, когда я вскрикиваю от удивления. Он обвивает меня руками и держит крепко, собственнически, пристально глядя на меня полуприкрытыми глазами. Юбка свадебного платья колышется вокруг нас, как облако.

— Куинн, я не буду сидеть у тебя на коленях!

— Забавно, но, похоже, ты сидишь.

— Отпусти меня.

— Нет. Теперь послушай. Нет, не начинай меня проклинать. Послушай.

Он крепко берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо так, что я вынуждена смотреть на него. Понизив голос, он говорит: — Ты в шоке.

Мой смех звучит безумно.

— Ты думаешь?

— Да. Я видел, как ты, не моргнув глазом, вонзила нож в шею человека и охотилась на вооруженных злоумышленников с энтузиазмом браконьера, но сказать ”да”, похоже, для тебя высший порог стресса.

— Брак превосходит порог стресса любой разумной женщины.

Его губы недовольно поджимаются.

— Я не твой чертов мертвый муж.

Я пытаюсь отвести взгляд, но он мне не позволяет. Он продолжает сжимать пальцами мою челюсть, удерживая мою голову на месте. Глядя мне в глаза, он требует: — Скажи это.

Я хмурюсь.

— Что сказать?

— Что я — это не он.

Он смертельно серьезен, выражение его лица мрачное, а глаза еще темнее. Я не знаю, почему это так важно для него, но у меня не хватает духа, чтобы спросить об этом. Или спорить. Все, чего я действительно хочу, — это принять ванну, лечь спать и проснуться завтра утром с чьей-то другой жизнью.

— Ты — не он.

— Скажи это еще раз.

— Ради всего святого!

— Побалуй меня.

Я вздыхаю и закрываю глаза, слишком уставшая, чтобы бороться.

— Ты не он. Я знаю, что это не так. Честно говоря, вижу это.