– Идем, хозяин, – сразу отозвался вольфкоп, которого Верриберд считал своим.

И они действительно раздобыли несколько крупных рыбин. Но раньше они ели такую добычу сырой, теперь же нужно было хотя бы запечь в углях, а как это делается – они не помнили.

– Огонь… – произнес Верриберд.

Белые альвы имели кремни и кресала, кремни они находили сами, кресала выменивали у людей. Но Верриберд не имел больше нужды в огне. Его огниво осталось где-то очень далеко, в болотах Гофленда.

– Скоро сюда придут люди, – сказал он. – Мы обменяем пару рыбин на огниво. Идите, ловите еще.

Но люди из поселка не торопились к пещере. Они снизу видели – наверху творится неладное, самые глазастые разглядели вольфкопов. Что это за звери – они знали, и потому стали быстро собираться в дорогу. Никому не хотелось воевать с цвергами. И, хотя рассвет давно наступил, никто из рудокопов не поднялся ко входам в пещеры. Наконец Верриберд догадался, в чем дело.

– Ждите меня здесь, – сказал он и неторопливо пошел вниз.

Нужно было как-то восстанавливать силы. Нужно было очень долго сперва лежать, потом стоять под солнечными лучами. Но Верриберд не имел на это времени. Он знал: бегунам сейчас нельзя сталкиваться с людьми, люди нападут первыми, а бегуны сразу вспомнят, что совсем недавно они были вольфкопами. И не рассудком вспомнят – руками и клыками…

А где-то далеко были другие вольфкопы, с которых скатилось давнее проклятие, и как теперь жить – они не знали…

Верриберд вошел в поселок.

Люди издали увидели светлое полупрозрачное существо, спускавшееся по хорошо им знакомой тропе. Белые альвы давно покинули здешние места, и потому люди не поняли, кто этот медлительный гость.

Гость, по всей видимости, был безоружен, но двое мужчин, староста и его зять, вышли навстречу с оружием: староста нес короткий меч, зять – лук и стрелы.

– Я с миром, – сказал Верриберд. – Я пришел у вас кое-что попросить.

– Что это?

– Огниво.

– Что?

– Кремень и кресало.

Люди говорили немного иначе, чем в годы молодости Верриберда, но понять их он мог. Вот они его – с трудом понимали. Но белый альв сумел очень быстро освоить новую речь и объяснить: те, что ждут наверху, не опасны, но им нужен огонь, чтобы приготовить пищу, а потом они уйдут прочь.

– Это слуги цвергов, – проворчал староста. – Значит, и цверги где-то рядом.

– Они убили цвергов, – ответил Верриберд. – Когда мы уйдем, поднимитесь в пещеры. Там трупы, их надо похоронить.

– Вольфкопы убили цвергов?

– Они больше не вольфкопы.

Но Верриберду не поверили. Огниво, впрочем, дали, а в придачу – немного лепешек, какие женщины пекут рудокопам, уходящим в шахты на трое или четверо суток.

Он повел бегунов обратной дорогой через Большой Артейский хребет. В сущности, было все равно, где они остановятся и выроют себе землянки, но Верриберд не представлял себе, как они будут жить дальше.

По дороге встретился караван – купцы везли на юг меха, шерстяные ткани, душистый мох, сушеную клюкву. Верриберд велел бегунам затаиться и вышел поговорить с купцами. Он хотел знать, кому могут пригодиться быстроногие и неприхотливые слуги, способные переносить грузы и письма.

Старший из купцов был родом из Геммерстада, где в вековом бору жили белые альвы, не менее полусотни, и потому он узнал Верриберда.

– А, я понял тебя, белый альв, – сказал он, – ты говоришь о бегунах. Было время, когда их охотно нанимали. Мне дед рассказывал, а он от своего деда слыхал про них. Но тогда еще не вывели дерренбергских иноходцев. Прекрасные кони, могут бежать от рассвета до заката, несут, кроме всадника, немалый груз. В каждом городе есть семья, которая держит иноходцев и занимается доставкой почты.

Это была плохая новость.

И тогда лишь Верриберд понял – лучше бы бегунам оставаться вольфкопами. Неприхотливый полузверь в лесу найдет, чем себя прокормить. Бегунам, чтобы жить, требовался заработок, а ничего, кроме как бегать, они не умели.

Проводив взглядом караван, Верриберд сел на камень и задумался.

В беду попали все вчерашние вольфкопы. Жить прежней жизнью они не могли, что делать в новой жизни – не знали.

Мысль белого альва неслась по годам вглубь, вглубь, к тому времени, когда проклятие лишило их рассудка. А остановилась мысль на поляне, где маленькая женщина, считавшая себя целительницей, осторожно и с огромным почтением листала берестяную книгу.

Она, та женщина, отдала единственное свое достояние, чтобы защитить родную деревушку… и что?.. удалось ей это?..

Верриберд вспомнил три комочка живой силы. Он сам не знал, что будет, когда они прорастут. Но воспоминание было – как игла, прошивающая пласты памяти и времени.

Он услышал: да!

Он понял – три комочка ожили и ведут войну с цвергами.

Он понял также – цверги, лишившись вольфкопов, мечутся, не зная, как жить дальше. И альвриги, потомки давнего предка, пытаются заклинаниями власти совладать с ними. Но альвриги хитры, они ищут способ снова поработить бегунов… Могут и отыскать.

И еще он увидел деревню, над которой парят в ночном небе сияющие зеленые шары.

Та целительница имела способность привязывать рисунки берестяной книги к времени. И вот один ожил перед взором Верриберда: там вольфкопы шли через реку вброд, неся на спинах груз, но какой – не разобрать. Они куда-то уходили – видимо, прочь из мест, где живут люди. И они более не были страшны людям.

Это было предсказано – и настал срок.

– Мы не вернемся в ваши родные края, – сказал Верриберд. – Мы пойдем туда, где течет большая река. Там, за ней, будет ваше новое стойбище. Туда я позову ваших родственников. Вы научитесь расчищать лес под пашню и сеять зерно. Вы будете пасти отары овец. У вас это получится лучше, чем у людей. А я постараюсь не растаять, пока не будет искуплено причиненное вам зло.

Русдорф готовился к ярмарке. Ярмарка была нужна всем – женщины напряли и наткали горы товара, девушки вышили столько головных лент, что хватило бы трижды опоясать замок Шимдорн. Мужчины всю зиму резали деревянную посуду, старухи ее расписывали, кучу денег на краски потратили. Перебравшийся в Русдорф с семейством шорник Пейц приготовил конскую упряжь, дорогую и попроще.

Пришел гонец из Бемдорфа – узнать новости, рассказал свои: бемдорфцы готовят к ярмарке большие глиняные кувшины и миски, не говоря уж о кружках и тарелках; гончары нашли пласт отличной синей глины, женщины придумали делать для винных кувшинов оплетку из лозы с ручками; зреют в погребах знаменитые бемдорфские белые сыры…

– А из Келлерна привезут бочки и бочата, – говорил гонец, – и еще они приготовили колеса для повозок и для тачек. Келлернские кузнецы вовсю куют мелкие гвозди, косы и мотыги, да только…