– Что – да только? – спросила старая Анна. Она по возрасту уже почти не работала, смотрела за внуками да учила девушек тонкому рукоделию.

– Старики говорят – гвозди, может, и ничего, да только темные альвы ковали куда как лучше.

– Ишь, что вспомнили. Это ж когда было?! Моя бабка получила пять тонких иголок альвской работы в наследство от своей бабки, и уже тогда они были редкостью. А свадебные ожерелья из Келлерна будут? – полюбопытствовала старая Лизерль. Она хотела этим летом отдать замуж двух младших внучек, чтобы взять в дом молодых зятьев, она даже присмотрела хороших парней, осталось только уговорить норовистых внучек.

– Будут… И опять же, люди говорят: не такие это ожерелья, как раньше темные альвы мастерили. Никак не получается у келлернских ювелиров сделать подобные. Хорошо, если у кого в семье старые ожерелья сохранились, так их берегут! Да что вы меня вопросами допекаете? – вдруг рассердился на старух гонец. – Я к вашему старосте. В Бемдорфе хотят знать – сколько с нас возьмут за участие в ярмарке.

– Ну, мало взять нельзя… – задумчиво протянула старая Анна. – Все-таки это Русдорф. Я так думаю, Эртерд захочет по большому ковшу зерна и по головке сыра с телеги. И по серебряной монете с двух телег. Как в прошлом году. С келлернских, конечно, он спросит больше.

– Куда уж больше! – возмутился гонец.

– А не нравится – делайте ярмарку у себя. Забыли, что Русдорф – самое безопасное место? – ядовито спросила старая Лизерль. – Ну так мы напомним.

– Дешевле будет переманить к себе ваших часовых, – отрубил гонец. – Ну вас! Пойду к Эртерду. Мало ли что вы, старые вороны, накаркаете. А он точную цену назовет.

Староста Эртерд был в Русдорфе пришлым. После того нападения цвергов, когда деревня осталась почти без мужчин, жители Русдорфа делали все, чтобы заманить к себе крепкие рабочие мужские руки. Отец Эртерда пришел вместе со всей семьей – трое сыновей, две дочки. Его родной Хемдорф цверги тоже разорили, но о приближении подземной нечисти удалось узнать заранее, и хемдорфцы разбежались. Потом они узнали, что у Русдорфа появились часовые, умеющие отгонять цвергов, и чуть ли не половина Хемдорфа перебралась в безопасное место.

С пришлых – особый спрос, чуть что не так – тут же им припомнят, что они не здешние, и Эртерд всеми силами защищал Русдорф, придумывал способы, как бы деревня могла заработать побольше.

– Знаешь, Ненц, я бы и без платы пустил ваших на ярмарку, – сказал он, – но Русдорфу деньги нужны. Мы хотим ставить большую мельницу. А это – приглашать мастеров, везти камни чуть ли не из Артеи, и говорят, что жернова лучше всего брать в Экеу. Они дороже, зато вообще не крошатся. Так что платить придется.

– Сколько лет уже не появлялись цверги? – спросил гонец. – Они, может, вообще никогда не появятся, а вы все берете и берете плату за своих часовых, которые охраняют ярмарку!

– Не хотите – не платите, – ответил на это Эртерд. Он прекрасно знал, что бемдорфцам с их товарами особо податься некуда.

Но он не учел одной мелочи. Никого и никогда нельзя загонять в угол, даже гонца, который невеликая шишка в своей деревне. Ненц, возвращаясь, ворчал, ругался, но когда издали увидел крыши Бемдорфа, мудрая мысль в его голове уже созрела и просилась наружу.

Бемдорфского старосту Деррита Ненц нашел в мастерской. Он шлифовал перед отправкой в печь высокие красивые кувшины. Старостиха Эке была там же, наводила порядок на полках, чтобы выбросить неудачные поделки и освободить место для новой посуды. Там же была и их младшая дочка Тийне, долговязая и скучная девица. Старостиха никак не могла сбыть ее с рук, хотя приданое давала хорошее, да оно еще и с каждым годом увеличивалось.

– По роже твоей вижу, что Эртерд уперся и цену сбавлять не хочет, – сказал Деррит.

– Уперся, – согласился Ненц. – Да только не видит дальше собственного носа.

И он лихо подмигнул старостихе.

– Ты, значит, видишь? – спросила Эке.

– И как еще!

– Тебя только в лес за хворостом посылать! – буркнула она. – Хворостиной больше принесешь, хворостиной меньше, беда невелика. Муженек, Бемдорфу другой гонец нужен!

– Разговорчива ты больно, Эке! Раз такая умная, что у тебя дочка в девках засиделась? Молчишь? – Ненц ловко увернулся от летевшего прямо ему в лоб неудачного глиняного подсвечника. – Деррит, угомони свою бабу! Я придумал, как быть, чтобы Русдорф нас совсем не ограбил, последние штаны с нас не снял!

– Я тебя из Бемдорфа однажды выгоню, скитайся по дорогам! – пригрозил староста.

И основания для такой угрозы были. Ненц время от времени пытался вместо того, чтобы честно отнести соседям сведения и провести несложные переговоры, проявить самостоятельность. И год назад ему втемяшилось в дурную башку, что, раз в Грюнваленгене растят племенных волов и огромных свиней, раз там делают отменные колбасы и ветчину, то ведь остается такой ценный товар, как свиные пузыри. Стекло – дорогое удовольствие, слюду тоже приходится возить издалека, а затянешь окно свиным пузырем – и горя не знаешь. Он сам договорился со скотоводами, и Деррит с Эке просто рты разинули, когда в Бемдорф прибыли два воза с этим ценным грузом. Все бы ничего, но пузырей с избытком бы хватило на четыре дюжины таких деревень, как Бемдорф, и старосте пришлось объясняться с владельцами возов.

– Староста, я не шучу! Не так в Бемдорфе много денег, чтобы за каждую телегу люди платили большой ковш зерна, головку сыра и половину монеты. Головка-то, поди, полторы монеты стоит в базарный день. Ярмарка – три дня, где сказано, что наши люди распродадут весь сыр? Слушай, староста, что я надумал!

– Ну? – Деррит уже стал шарить рукой за спиной; там в углу стояла крепкая палка.

– Надо переманить к нам часовых!

Староста уставился на гонца, а старостиха даже выронила грязную тряпку. И в самом деле, решение было не то что простое, а простейшее.

Если у Бемдорфа будут часовые, охраняющие деревню от цвергов, так ведь и ярмарку удастся к себе перетащить. А ярмарка – кормилица.

– Постой, постой… – пробормотал староста. – Легко сказать – переманить! А чем их соблазнить-то? Русдорф дал им дома, кормит их и поит, русдорфские тетки шьют им одежду.

– А одежды нужно много! – вставила старостиха.

– Я и это придумал. Эке, что ты на меня так смотришь? Я из тех, кто добывает трех фазанов одной стрелой! – Ненц приосанился. – Так вот, ты, Деррит, уже не первый год шлешь меня с поручениями в Русдорф, и не первый год я знаю русдорфских часовых. И есть у меня там подружка…

– Косая Гриета! – выпалила старостиха.

– Подумаешь, косая, все остальное у нее на месте. Вот она мне и рассказывала, как к ней Уве Греденнахт сватался.

– Он сватался к Гриете? – Старостиха ушам не поверила.

– Ну да! Она хоть и вдовушка, хоть и немолода, однако, хм, да… А отчего бы к ней и не посвататься? Ну так она ему тоже отказала. Говорит: я, значит, должна брать то, чего другие женщины не захотели, так, что ли?