— А это, я так понимаю, очаровательная шиари Ноэро. — Красавица удостоила и меня взглядом. Изящным движением руки откинув назад смоляную прядь, произнесла: — Дорогая Лайра, Вейнанд столько о вас рассказывал…

Может, я ошибаюсь, но будучи «никем», она слишком вольно себя с ним вела.

— Жаловался на меня? — натянуто улыбнулась я.

— Сказал, что вы истинная дочь своего отца.

Я же говорю, жаловался. Характер у маршала был не сахар. Скорее, его можно было сравнить с солью с перцем, смешанными с самыми острыми приправами с Креимских островов.

— Был рад с тобой повидаться, Катрина, — неожиданно свернул общение Вейнанд. Сказал тихо, но твердо.

Он явно находил этот разговор неуместным, а может, неловким, и был раздражен этим.

— Здесь неподалеку есть уютная кофейня со вкуснейшими десертами. Я как раз туда собиралась. Не составите мне компанию? — Голубые глаза красавицы, как и ее улыбка, излучали безмятежность, но вот движения стали более напряженными и резкими.

— Мы бы хотели продолжить прогулку. — А вот в глазах генерала лед присыпали порохом.

Малейшая искра, и сразу рванет. Увы, с женским окружением Вейнанду не везло.

— Что ж, — разочарованно вздохнула молодая женщина, — была рада знакомству, шиари Ноэро. Вейнанд… — кивнула ему и, понизив голос до томного шепота, продолжила: — Надеюсь, мы увидимся в ближайшее время.

Бесстыдница!

Мне бы духу не хватило сказать такое мужчине, не мужу, да еще и при свидетелях! А Катрина даже не покраснела. В то время как у меня почему-то уже щеки горели!

Просто стало стыдно за эту распутницу.

— Светлого дня, шейла Соран.

Шейла? То есть она еще и замужем?

Я смотрела вслед удаляющейся брюнетке и чувствовала, как меня берет злость. Ведь из-за таких вот пустоголовых кокеток всех женщин и считают… пустоголовыми кокетками.

— Ваша жена? — задала я очередной прямолинейный вопрос, но сейчас даже не стала утруждаться прикусывать себе язык.

Если тут все такие наглые, то чем я хуже?

— Я не женат, — отворачиваясь от шейлы Соран, грациозно плывущей по аллее и, словно сачком мотыльков, собирающей взгляды всех встречных прохожих, проговорил Эскорн.

— Тогда сестра?

— Пойдемте, Лайра. Я вам еще не показал…

— Я бы хотела вернуться к баронессе.

Оборотник, было двинувшийся в противоположную Катрине сторону, резко остановился.

— С чего вдруг смена настроения? Вам же здесь нравилось.

— Я устала.

— Опять мигрень? Тогда предлагаю не терять время и поехать к мэтру Орвену. Он вас осмотрит.

— Дело не в мигрени, а в том, что я не в состоянии долго вас выносить! — выпалила я и заметила, как меняется выражение его лица.

Раздражение, вызванное разговором с Катриной, прячется за непроницаемой маской. Из того же льда, а может, камня. Резкие черты лица обостряются еще больше, а на лбу меж бровями пролегает глубокая складка.

— Как вам будет угодно.

Я позвала Морри, и мы двинулись обратно. Служанка бросала на меня вопросительные взгляды, Эскорн смотрел прямо, рассекая пространство широким, по-военному резким шагом. Мы едва за ним поспевали.

Выйдя за ворота, сразу устремились к экипажу. Распахнув дверцу так резко, что та едва не отлетела, он протянул мне руку, предлагая помочь забраться в карету. Я к тому времени уже немного остыла, поэтому помощь приняла, вложила свои пальцы в его и почувствовала, как внутри снова начинает что-то искриться.

Пришлось остывать заново, мысленно ругая генерала.

За всю обратную дорогу до дома ни он, ни я не проронили ни слова. Только уже когда выходила из кареты, Эскорн обмолвился:

— Завтра утром к вам приедет портниха. Снимет мерки и обсудит с вами платья для бального сезона.

— Благодарю. — Я прохладно кивнула и, изобразив жалкое подобие реверанса, направилась к крыльцу, уговаривая себя не оборачиваться.

Почему-то мне этого хотелось. Чего не могу сказать об Эскорне. Он явно не провожал меня взглядом: карета сорвалась с места почти мгновенно.

Ну и ладно.

Остаток дня прошел ужасно. Вроде бы ничего не происходило, я сидела в четырех стенах, никого не трогала и меня никто не дергал, но настроение было такое, что хотелось кого-нибудь цапнуть.

Я злилась на Эскорна, на себя, на брата. Возможно, я была слишком груба и вела себя недостойно шиари, но генерал тоже хорош… Обсуждает меня в постели со всякими куртизанками!

Дорогая Лайра, Вейнанд столько о вас рассказывал…

Тьфу!

И Рифер… Как можно вести себя так безответственно и безрассудно? Ты же глава рода, его надежда и опора.

Но пройдет совсем немного времени, и надеяться нам уже будет не на что. Уверена, император будет счастлив добраться до наших рудников. Очень сомневаюсь, что нас с Тессой просто оставят в покое. Меня вполне могут лишить титула и выставить из родного дома, за ошибку Рифа и за преступления прапрабабушки Мэв.

Зачем мы теперь Великому?

К ночи я совсем раскисла и уже представляла, что вместо лишения титула меня попросту лишат головы. Или отправят в какую-нибудь обитель замаливать грехи родни. А Тесса… Бедная моя Тесса. Она же долго не продержится в сырости затхлой кельи. Зачахнет, как нежный цветок, коим она и являлась.

Это будет ужасно!

Но, возможно, я преувеличиваю, и правитель о нас просто забудет. Ведь не вспоминал же последние годы. Хорошо бы… Только вдруг не вспоминал, потому что знал, что о нас должен будет позаботиться генерал?

Сомневаюсь, что он продолжит о нас заботиться, узнав о побеге Рифера.

Так, все, хватит, Лайра, ложись-ка ты спать!

В постели я долго ворочалась, продолжая истязать себя страхами и тревогой. Наконец, сморенная этими горькими чувствами, уснула, но даже во сне облегчения не почувствовала.

Мне снова снилась бальная зала. Огромная, роскошная, которой, казалось, не было конца и края. Хрустальные люстры, обрамленные лепными кругами, освещали каждый малейший закуток. В отблесках пламени сверкали украшения шейл и шиари, нежными переливами блики скользили по шелковистой ткани бальных нарядов.

На мне светлое платье, такое же невероятное, как и у других красавиц. Я мнусь, стесняюсь и все кого-то высматриваю. Боюсь даже в мыслях произнести его имя, признаться себе, что жду, когда он пригласит меня на танец, и отвергаю приглашение за приглашением.

Первый танец я подарю только ему…

Вот двери в зал раскрываются, и я замечаю широкоплечего мужчину в белоснежном парадном мундире. Он обводит собравшихся взглядом, и я чувствую, как сердце запинается, когда он находит меня глазами.