Пришел конец всякой неуверенности. Сомнение, этот злейший враг человеческого знания, побеждено. С тех пор как судно, отплыв из Севильской гавани, все время следовало в одном направлении и снова вернулось в Севилью, неопровержимо доказано, что Земля – вращающийся шар, а все моря – единое нераздельное водное пространство. Бесповоротно отметена космография греков и римлян, раз навсегда покончено с доводами церкви и нелепой басней о ходящих на голове антиподах. Навеки установлен объем земного шара, и тем самым, наконец, определены размеры той части Вселенной, которая именуется Землей; другие смелые путешественники в будущем еще восполнят детали нашей планеты, но в основном ее форма определена Магелланом383.

В последних строках этой поэтизированной биографии писатель упоминает об окружности Земли – и как будто не знает, что ее измерили еще в III столетии до н. э. Выходит, что «после тщетных тысячелетних исканий» именно благодаря Магеллану человечество узнало «объем земного шара»384.

Хронологически ближе к нам фильм Ридли Скотта «1492: Завоевание рая» с Жераром Депардье в главной роли, в котором, надо признать, довольно точно показана сдержанность ученых в вопросе осуществимости путешествия, задуманного генуэзцем. Показатели окружности Земли, полученные Эратосфеном и Птолемеем, определенно превышают результат Марина Тирского, на который ссылался Колумб, чтобы заручиться авторитетной поддержкой. Однако карикатурность в изображении «темных времен» заметна еще в прологе фильма:

Это было 500 лет назад. Испания во власти страха и суеверий, здесь правят корона и Инквизиция, безжалостно преследующая всех, кто осмеливается мечтать. Лишь один человек, осознав свое предназначение, бросил ей вызов.

Колумб вновь предстает героем, противостоящим невежеству своей эпохи; в фильме есть довольно странная сцена, когда мореплаватель, стоя перед глобусом, в гневе восклицает: «А нам внушали, что она плоская!»

Таким образом, произведения художественной литературы предлагают близкую к истине картину астрономического диспута, но политический и социальный контекст, сопровождавший создание некоторых из них, заметно упрочил искаженный или гипертрофированный образ прошлого на службе у настоящего. Это касается и замечательной пьесы «Жизнь Галилея» Бертольта Брехта: ее литературные достоинства, интеллектуальная и моральная ценность на фоне становления нацизма бесспорны. Но возможность буквально воспринимать показанные в ней события XVII века сомнительна: утверждение Википедии, будто «Брехт и сам оказался в обстоятельствах, исторически схожих с тем, что испытал Галилей», более чем спорно, а журнал «Марианна» делает нелепые обобщения:

Удивительно наблюдать столкновение науки и дремучего невежества, света и мрака, дня и ночи, критического сознания и покорного ума, практицизма и глупости, реальности и фейка385.

Какими бы ни были многочисленные причины, побуждающие читателей и зрителей – которых не обяжешь регулярно заглядывать в учебник по средневековой астрономии – по-прежнему верить в миф о плоской Земле, он, этот миф, продолжает встречаться на каждом шагу, мелькает в отдельных фразах или проявляется в целых романах, не имеющих ничего общего с историей науки, используется в качестве примеров – как в школьных пособиях, о которых мы только что говорили.

Можно вспомнить несколько удивительных «открытий», ставших результатом разрозненных поисков по всем направлениям. Так, плоская Земля снова встречается в биографии актера Бернара Жиродо (1947–2010): «Ему всегда нравился рассвет, словно суливший новые приключения. В то утро он напоминал первооткрывателей XV века, выходивших в море и не знавших в точности, не окажется ли Земля плоской, как диск, с которого легко упасть»386. Что же говорить о книге Аллена Карра «Легкий способ бросить курить»? Этот автор задумывается о том, почему можно заблуждаться «даже относительно достоверных, казалось бы, фактов. До того как Колумб совершил свое открытие, абсолютное большинство людей полагали, что земля плоская»387. Еще одна восхитительная иллюстрация так называемого когнитивного искажения – следующая выдержка из публикации, популяризирующей теорию парадигм:

В конечном счете, новая парадигма увлекает достаточное количество людей, чтобы общество могло принять ее как психологически, так и интеллектуально. Последователи новой концепции теперь не чувствуют себя столь же одинокими и непризнанными, как Колумб среди людей, считавших землю плоской. Новый мир принимает новую парадигму388.

Приведем еще один фрагмент из работы, призванной уничтожить миф и утверждающей, что Колумб знал о шарообразности Земли:

В итоге христианство стало все усложнять и опровергать астрономические данные, полученные античными учеными: в период раннего средневековья в силу обскурантизма, насаждаемого Католической церковью, возобладала идея плоской Земли. Но современники Христофора Колумба знали, что Земля не плоская389.

И это лишь наиболее свежие упоминания, которые нам удалось найти благодаря цифровым технологиям.

Завершим этот обзор противоположной подборкой: возмущение историков науки мифом о плоской Земле сегодня таково, что слова «открытие Галилея не в том, что Земля круглая» стали, в свою очередь, лейтмотивом для поборников истинного представления о знаниях. Так Симона Мазорик писала в 2009 году: «Если суд инквизиции в 1632 году признал Галилея виновным, то вопреки устоявшейся легенде, которую мы уже не раз пытались изжить, причина была не в утверждении, что Земля круглая, а в том, что он ослушался предъявленного ему требования воздержаться от публичной поддержки астрономической теории Коперника»390. А у Патрика Готье-Дальшé сказано так:

Начну с относительно простого примера, которым не стыдясь могу воспользоваться, учитывая пагубность ложных идей. Речь идет о форме Земли в средневековье. Сейчас все еще встречаются серьезные сочинения, в которых поставлен вопрос о доминирующей концепции и сделан вывод, – как у Кеплера или Декарта в противостоянии аристотелевской схоластике, – что средневековье цеплялось за идею плоской Земли. Этому абсурду противопоставлены инакомыслящие персонажи, которые якобы поддержали представление о земной шарообразности вопреки довлеющему обскурантизму и были осуждены Церковью, став прообразами Джордано Бруно и Галилея […]. Это наводит меня на размышления о живучести и коварстве идеи: чему служит неизбывность столь удобного образа консервативного и упорствующего в своих заблуждениях средневековья, что эту мысль распространяют даже специалисты?391

Несостоятельность всех этих построений давно доказана, не случайно историк Жак Эрс сетует на них в предисловии к своей работе, которая так и называется: «Обманное средневековье». Он сожалеет, что, говоря об этом периоде, «не одно поколение практикующих педагогов, авторов учебников, удручающих своей косностью, а с ними и литераторов продолжает использовать одни и те же избитые штампы»392. Особо стойкие из этих штампов связаны с ролью христианской церкви как «оплота обскурантизма»:

Нам хорошо знакома целая подборка легенд; прелаты и университетские мэтры, – как нас уверяют, – преследовали и осуждали представителей науки, пионеров свободной мысли, объяснявших мир, не