же коварная вещь эта любовь. Не знаешь и не поймешь, что лучше! Быть зрячей или слепой…

Марина вздохнула, улыбнулась горько. Подошла к окну, глянула вниз во двор – не видно ли машины Стаса.

Нет. Нет там его машины. Наверняка опять поздно приедет. Хотя какая уж разница теперь… Все равно ведь скоро объявит, что уходит к Нинель. Да она и готова к этому разговору, в общем… Хоть и больно его начинать будет, конечно.

Да, очень больно… Как себе ни объясняй, что ошиблась, что не того полюбила, сердце-то все равно ничего не слышит! Не зря же говорят – ему не прикажешь…

А может, ну ее к черту, эту Нинель? Может, надо бороться за свою любовь, если уж она здравого смысла не слышит? Может, Стас и не думает ничего такого… Он же сам говорил, что любит ее, только ее. А Нинель сама к нему навязалась. Не мог же он отказать женщине… К тому же такой, которая намного старше его и выглядит как серая моль. Он пожалел ее, наверное, вот и все!

Конечно, ей и самой было противно так думать. Несвойственна была ей эта пугливая суета. Черт возьми, как же это все плохо, как больно… Как больно, когда ты любишь, а тебя предают! И такой слабой становишься – хоть плачь. Никогда не плакала, а тут…

Еще и темень эта октябрьская за окном, хмурая, дождливая. И сомнения внутри такие же хмурые. С одной стороны, любовь, а с другой – мысли строптивые: что она ему, транзитный билет? Да никогда, никогда она в такой унизительной роли не была! И не будет! Вот сейчас он придет, и она все скажет так, как есть! Вот бог, вот порог, мой милый! Иди к своей бледной моли Нинель, неси к ней свою обманную харизму! А меня уволь, я больше не могу, не могу…

Так ушла в гневные мысли, что не увидела, как въехала во двор машина Стаса. И вздрогнула от звонка в дверь, быстро утерла со щек злые слезы. Бросилась в прихожую, будто боялась не успеть…

Он глянул на нее удивленно, ничего не спросил. А мог и спросить – отчего, мол, глаза у тебя заплаканные? Случилось что? Чем я тебе могу помочь, дорогая?

– Ты ужинать будешь? – только и спросила тихо, пряча от него лицо.

– Нет… Я ужинал с друзьями в кафе. Прости, тебя не позвал… У нас что-то вроде мальчишника было. Не обижайся.

– Да я не обижаюсь… Просто предупредить надо было, вот и все. Я звонила, у тебя телефон был отключен.

– Ну да. Батарея села. Еще днем. А зарядку я дома забыл.

Она только усмехнулась – как врет спокойно! Как говорится, простенько и со вкусом. Неужели ничуть в ней не сомневается, не предполагает, что могла к нему в телефон залезть?

– Я спать сразу пойду, ладно? Устал…

– От чего ты устал, интересно?

– Да от всего устал. От работы, от погоды, от жизни устал…

– И от меня тоже устал, да?

– Хм, странный вопрос, Марин… Что это с тобой сегодня? Ты опять не в духе? Сердишься, что я поздно приехал? Хочешь отношения выяснять, да?

– Нет, не хочу. Я тоже устала.

– Тогда я спать пойду, ладно?

– Иди…

Повернулась, ушла на кухню. Снова встала у окна, задумалась.

Нет, так больше нельзя, нельзя… Нельзя быть обманутой, нельзя жить обманутой. Да и что же это такое, в конце концов! Что с ней происходит такое, откуда эта душевная вялость, расхлябанность? Никогда она раньше не позволяла себя обманывать, никому не позволяла! И к черту эту любовь, если все так! Ей ведь раньше и без любви прекрасно жилось! Вполне себе комфортно. Зачем, зачем она себе эту муку придумала?

Наверное, потому, что Женя ее слишком любил. И ей тоже захотелось вот так… Чтобы слишком. Позавидовала Жениной любви, выходит? К самой себе? Смешно…

Ладно, надо идти спать, утро вечера мудренее. Утром она все решит…

Тихо открыла дверь в спальню, услышала, как телефон Стаса исходит вызовом. А он не слышит, спит крепко. Подошла, глянула на дисплей…

Нинель. Он даже имя не удосужился как-то зашифровать. Ответить ей, что ли? Взять телефон, выйти с ним на кухню и поговорить, выплеснуть боль и обиду?

Схватила телефон, снова ушла на кухню. Но ответить не успела, телефон замолчал. И хорошо, наверное. Не надо ей унижаться перед этой Нинель. Может, она только того и ждет, чтобы все разрешилось.

Хотела было вернуться в спальню, но телефон вдруг снова ожил, на это раз высветилось другое имя – Кристина.

Интересно, а это еще кто? Новая претендентка на обманчивую харизму? Ну, это уж перебор, простите! Боливар двоих уже не выдержит, у Боливара терпение кончилось!

– Да, говорите! – произнесла она свирепым шепотом, оглядываясь на дверь спальни. – Вы кто такая вообще? Почему моему мужу по ночам звоните?

– Ах, мужу… – полился в ухо насмешливый женский голосок. – Стало быть, вы теперь числитесь новой жертвой… Понятно… Как хоть вас зовут, жертвенная вы наша, а?

– Я не понимаю, о чем вы… Кто вы вообще?

– Да ладно вам, не задавайте глупых вопросом. И без того понятно, кто я. Бывшая я, кто ж еще. Скажите, а он вас не успел еще до ниточки обобрать? У меня вот, к примеру, кругленькую сумму взаймы взял… Якобы на развитие своего бизнеса. Как там бизнес-то у него, развивается или нет? Собирается он мне деньги возвращать или как?

– Я думаю, вам лучше с ним об этом поговорить, Кристина. Я ничего не знаю.

– Ну еще бы… Не будет же он с вами про долги разговаривать. Хотя он умеет красиво о себе говорить, сама на эту удочку попалась. Так складно врет, и веришь ведь, вот в чем дело! Он вам еще про бизнес в Китае не рассказывал, нет? А про наследство, которое вот-вот получить должен? А денег у вас взаймы не просил? Да вы не стесняйтесь, что ж вы молчите… Наоборот, вы мне благодарны должны быть, что глаза открываю на правду. Он ведь сейчас на вашей территории живет, да? В вашей квартире? Не просил еще продать ее, чтобы бизнес открыть?

Марина молчала, не зная, что ответить. Каждое слово этой Кристины будто эхом отдавалось в голове, каждое слово было похоже на правду. И не за что было больше цепляться, ни за какую любовь и харизму… Сыпалась вся ее любовь, как песок сквозь пальцы.

– Ну не молчите, что же вы… Хотя понимаю,