с Ритой и Машей. Нет, кто бы мог подумать, что Рита так резво выскочит из машины и полетит к Маше с претензиями? Он даже остановить ее не успел…

Маша обиделась, наверное. Хотя она вроде и необидчивая, она очень спокойная и рассудительная. Жалко, что он ее разлюбил. А может, и совсем не любил…

Нет, нет, конечно, любил. Ухаживал за ней с трепетом. Он это помнит прекрасно! И как вечерами гуляли, и как цветы ей дарил, и как целовал ее, а она стеснялась и замирала испуганно, сердце ее так стучало – рывками… И как они танцевали под нежную музыку Леонарда Коэна:

…Веди меня в танце к своей красоте Под горящую скрипку, Танцуй со мной сквозь страх, Пока я не окажусь в безопасности…

Жалко, что все это прошло. Очень жалко. Или… Или это не сожаление, а досада сейчас в нем говорит? Мол, на что променял прежнюю комфортную жизнь, Машину преданную любовь, нежную мелодию Коэна? И если уж совсем честным быть, глядя на эту дохлую яичницу… На что променял тещины борщи, котлеты и пироги? На красоту променял, пластическим хирургом исполненную?

А еще Павлик… Как, как он мог так поступить с сыном? Полгода ему не звонил! Как так получилось, как? Наверное, Павлик обиделся вусмерть, вряд ли захочет теперь с ним общаться!

Нет, надо срочно наводить мосты. Прямо сейчас надо, пока Риты нет дома.

Прямо сейчас…

Вытащил из кармана телефон, задумался. А что он ему скажет, как объяснит? Может, сначала Маше позвонить, спросить про Павлика? Или лучше теще позвонить, Татьяне Петровне. Уж она точно выболтает, что и как у них там происходит… Теща всегда хорошо к нему относилась, можно сказать с нежностью. Да, это хорошая мысль – сначала ей позвонить…

Татьяна Петровна ответила тут же, затараторила в трубку обрадованно:

– Ой, Олежек, здравствуй! Здравствуй, дорогой мой! Чего это ты вдруг про меня вспомнил, Олежек?

– Да я до Маши не могу дозвониться, Татьяна Петровна… – тут же придумал причину звонка Олег. – Хотел спросить про Павлика, как он там…

– Ой, да я и сама не знаю, Олег… Я ведь к сестре уехала. Обиделась я на них… Так скучаю по Павлику, так скучаю! Все жду, что он сам про бабушку вспомнит, а он… Уж много времени прошло, а он так и не позвонил! Маша-то, вижу, звонит, да я не откликаюсь. Обиделась…

– А что случилось, Татьяна Петровна? Почему вы на нее рассердились?

– Так выгнала она меня, вот почему! Из дому выгнала, можно сказать!

– Маша? Выгнала? Да ну… Быть такого не может. По-моему, она даже рассердиться как следует не умеет, а уж чтобы из дому выгнать… Нет, это точно не про нее. Что-то вы мне недоговариваете, Татьяна Петровна.

– Ну, допустим, не выгнала… Допустим, я по своей воле уехала. Но это ведь дела не меняет… Обидела она меня, сильно обидела.

– Да чем, Татьяна Петровна?

– Ой, да неужели ты ничего не знаешь, Олег?

– А что я должен знать? Говорите уже, не томите! Что случилось, Татьяна Петровна?

– Ой, ведь и правда не знаешь… Как это я сразу не догадалась, что ты не в курсе…

– Да что случилось, говорите скорее! Я уже волноваться начинаю, ей-богу!

– А то и случилось, что Маша чужого мужика в дом привела. Теперь живет с ним в нашей квартире… А меня, стало быть, за дверь… Знаешь, как мне обидно, Олежек? Растила, растила дочь… Во всем себе отказывала… И вот тебе благодарность! Как начинаю обо всем этом думать, прямо с ума схожу!

– Погодите, Татьяна Петровна, погодите… – с трудом вклинился в этот монолог Олег. – Я что-то не понял… Какого мужика? Откуда он взялся-то?

– Да этого же… Маринкиного бывшего… Маринка его выбросила, а она подобрала, выходит! И радуется этому, дурочка! Я пыталась ее вразумить, а она мне нахамила, представляешь, Олежек? Мне ничего и делать не оставалось, как уехать к сестре! Теперь как представлю, что этот… Который бывший Маринкин… Что он в моей квартире…

– Опять не понял! О ком вы? Это вы про Женьку сейчас говорите, что ли?

– Ну да… Про кого ж еще…

– Но… Но этого не может быть, Татьяна Петровна! Чтобы Маша и Женька… А Марина куда смотрела, как так получилось? Ничего не понимаю…

– Так я ж тебе объясняю, что Маринка от Жени ушла! К другому ушла! Причем знаешь, так хитренько… То есть и не ушла, а в его же квартире жить осталась. И привела туда своего нового мужика. А Жене от ворот поворот… Он, выходит, таковский был, все это съел как миленький! Нет, я удивляюсь наглости этой Маринки! Хотя если мужик позволяет с собой такое… Почему бы и нет, правда?

– Но этого не может быть, Татьяна Петровна, этого не может быть… – повторял Олег как заведенный. – Этого просто не может быть…

– Да как не может, если все так и есть, Олежек! Я и сама удивляюсь, как это у них все так получилось, у Маши-то с этим Женей! Она мне еще заявила, что любит его… И он ее любит… Представляешь?

– Нет, нет, какая любовь, что вы… Это ж ерунда какая-то получается! Я ж знаю, как Женька любит Маринку, он всегда по ней с ума сходил, все ее закидоны терпел! Маша говорила, со школы еще…

– Так и Маша ведь говорила, что любит тебя, что жить без тебя не может! И что? Взяла и связалась вдруг с этим Женей! А я ей все время говорила, чтобы не обманывала себя, зачем? Чтобы тебя ждала… Что у тебя сын. Да она все равно тебя любит, я же знаю!

– Вы так считаете, да?

– Конечно! Я ж мать, меня не обманешь. Потому и обиделась на нее за этого Женю… Ну чего она себя обманывает, правда?

– И… Давно они вместе живут, интересно?

– Да уж месяц как… В июле вместе на юг ездили, ну и вот… Теперь уж сентябрь на дворе. Павлик в школу первого сентября пошел, а я его даже не проводила. Я ж всегда его провожала первого сентября!

– Понятно, что ж… Уже месяц, значит. Понятно…

– А ты чего звонил-то, Олежек?

– Да я ж вам говорю – хотел узнать, как у Павлика дела. А тут такие новости… У меня в голове не укладывается, правда. Чтобы Маша… Да как она могла… И с кем! С Маринкиным Женей! Бред… Бред какой-то, ей-богу!

– Ну вот, теперь ты тоже знаешь, Олежек. Вот и думай теперь, и