Ната заглянула в глаза Холмогорова, словно проверяя его реакцию, и усмехнулась. Не отводя взгляда, продолжила:

– После всего сказали, что я, типа, хорошая, да и они не изверги, а потому предложили выбор: или стою на трассе, или меня отправляют на заработки в Турцию. Я выбрала теплые края. Видимо, оттого, что надеялась – мама меня там точно никогда не найдет. Я и еще несколько девушек уже были подготовлены к отправке, когда человек, который держал этот бизнес, решил посмотреть фотки тех, кого отправляют. Увидел меня и распорядился доставить к нему. Короче, я осталась с ним. Три года мы прожили вместе, хотя он меня иногда подсовывал нужным ему людям. А потом вдвоем полетели во Францию. Мне почему-то дали чужой паспорт, но с моей фотографией. Только потом поняла зачем: после прилета мой спутник продал меня арабам. Не всем сразу, конечно, но они передавали меня, как олимпийский огонь. Мотались со мной по Европе и передавали. Сначала обидно было, а потом втянулась. Если честно, то о возвращении домой я уже и не задумывалась. Денег на тряпки для меня мужчины не жалели, да и так давали на расходы. Вполне возможно, что потом меня бы выбросили с какой-нибудь яхты или отдали в бордель, но тот, кто был со мной последним, попался на незаконной торговле антиквариатом. Мы снимали… то есть он, конечно… виллу на Лазурном берегу, в Сан-Тропезе, там его и накрыл Интерпол. Меня, естественно, мужчина назвал организатором всего преступного бизнеса, а сам он будто бы только деньги давал, думая, что его любимая девушка занимается коллекционированием древностей.

Умолкнув, Ната сделала глоток из бокала. И снова заговорила:

– Допрашивал меня один следователь. Сначала задавал вопросы по-французски, но поскольку я путалась, язык-то я знала слабо, вдруг перешел на русский. Молодой парень, очень обаятельный. Думаю, из потомков первых эмигрантов. Причем не допрашивал, а как бы просто беседовал, по-доброму так. И я не выдержала, разрыдалась, все ему рассказала: как училась в Москве, как меня предал любимый парень… Он слушал, а потом сказал, что отправит меня домой. Позже сообщил, что когда передал мою историю своим коллегам, те рты пооткрывали и назвали его наивным идиотом. Но тем не менее в следственной камере я просидела меньше недели, парень все-таки сдержал слово. Вернули мне мой фальшивый паспорт, купили билет до Москвы. Единственное, на чем они прокололись: моя виза продолжала действовать. И еще одно помогло – никто не известил российских коллег о моем прибытии, так как все обвинения с меня сняли. А я, прилетев в Москву, в Шереметьево, взяла билет до Женевы. Там в аэропорту из таможенной зоны два выхода: один через паспортный контроль, другой в общий зал, из которого можно попасть куда угодно – к стоянке такси, на железнодорожный вокзал, и уехать без отметки в паспорте. Я вернулась в Сан-Тропез на ту виллу, чтобы взять оттуда только один предмет, маленький такой, невесомый почти, – пластиковую карточку, которую араб спрятал перед тем, как на виллу ворвались полицейские. Поскольку он не раз при мне рассчитывался с нее, снимал наличные, то код был мне известен. Две недели я моталась по Европе, снимая со счета небольшие суммы, открывала мелкие депозиты и отправляла деньги в Швейцарию. Тоже на разные счета, в разные банки. Всего на счете араба находилось около восемнадцати миллионов евро, и я в конце концов обнулила его полностью. Но чтобы уж совсем обезопасить себя, слетала на Каймановы острова, открыла там счета и большую часть средств перевела туда.

Ната бросила короткий взгляд на Холмогорова, как бы оценивая произведенное впечатление.

– Затем я вернулась в Россию. Но только не в Москву, а сюда. Хотела снова пойти учиться, а потом подумала: зачем, когда я такая богатая? Сумела купить диплом, но не фальшивый, а самый настоящий – у девочки, которая отучилась пять лет на заочном, а потом ей срочно понадобились деньги, по ее представлению, очень большие. Не в проститутки же ей идти, в самом деле. Мы случайно познакомились, и я сделала ей предложение. Она продала мне свою фамилию, имя, а себе взяла другие. Я даже госэкзамен пришла сдавать вместо нее. Удивительно, но никто даже слова не сказал, что видит меня впервые. А зачем говорить, когда мое имя – не мое, разумеется, а ее – во всех списках пять лет значится? Так у меня появилось юридическое образование, а профессию нотариуса я заранее для себя определила. Но очень переживала за маму, которую не видела почти три года. Раньше бы к ней поехала, даже думала сделать это сразу же после возвращения в Россию, но побоялась – считала, что меня разыскивают и за ней тоже следят. А в конце концов расслабилась, потеряла в какой-то момент голову, все же решила поехать на родину. Подошла к дому, увидела соседа. Он даже не узнал меня, но я поздоровалась. И тогда сосед сообщил, что мама умерла. Тут же выпросил у меня денег на бутылку, будто бы помянуть ее, и убежал. Потащилась я на кладбище, сижу, реву. Три часа там провела, а когда от могилы отходила, меня взяли местные бандиты, которым было поручено меня хватать в случае чего. Сначала тот самый сосед им позвонил, а потом уж смотритель кладбища. Накачали меня чем-то и отправили в Москву – к человеку, который и продал меня арабам.

Ната потянулась к сыру.

– Не утомила тебя своим рассказом?

Холмогоров покачал головой.

– Тогда слушай дальше. Притащили меня к бывшему любовнику, а тот говорит: арабы, мол, ему предъяву сделали, будто бы я опустила их на сто лимонов. В такую сумму они и сами не верили, но я подтвердила, что деньги эти действительно были, только вложенные в товар, а наличными оставалось миллионов десять. «По моим сведениям, почти двенадцать», – сказал он, будто бы все ему известно. Врал, конечно. Но я спорить не стала. И даже обещала указать, где эти деньги, если он «снимет» с меня арабов. Короче, слетали мы на Каймановы острова, где у меня хранились без малого двенадцать лимонов. Там мой спутник предложил работать вместе: я раскручиваю арабов, а от него мне «крыша». Я отказалась. Мужчина сказал, что заставить меня не может, так как я рассчиталась с ним за все хорошее, что он сделал для меня. Мы расстались. Думала – навсегда, потому что нового имени моего тот человек не знал. К маме я ездила с фальшивым паспортом, им же когда-то мне выданным. По нему я летала на Кайманы и счета открывала. А то, что осталось в Швейцарии, мелкие депозиты номерные… Давай еще по рюмке?

Холмогоров молчал. Даже боялся посмотреть на Нату.

– Если ты собираешься меня оставить, сделай это утром, – попросила она.

– Я не собираюсь тебя бросать, – ответил Александр. – Просто как-то неожиданно: такая скромная девушка…

– Но только не Мисс Застенчивость.

– Прости… Давай и в самом деле по глоточку.

Саша был поражен. Все последнее время Холмогоров только и размышлял о том, как ему выжить, считая, что оказался в ситуации, которая редко с кем случается, и думая, что обычный человек вряд ли имеет шансы на спасение. Но ведь он мужчина, который посещал тренажерные залы и даже целый год занимался восточными единоборствами, актер, изображавший на экране героев, человек, имеющий связи и поклонников, уверенных в том, что он и в жизни именно такой, каким его представляют по фильмам. А тут – девушка! Девушка, которая смогла в одиночку противостоять ужасным обстоятельствам, чужой злой воле и преступной силе. Так, может, и у него получится?