А Зор… Зор, душа которого была затоплена презрением к виерам, а вся жизнь ушла на укрепление ненависти к этим низшим, с его точки зрения, людям, словно одержимый, ласкал одну из тех, кого желал погубить. И все потому, что невероятно долго грезил о ней, представлял, как сжимает в своих объятиях, прикасается и ощущает ее дрожь. Прежде только в мечтах она лежала в его руках, прекрасная в своей беззащитности, принимала его доверчиво, ждала проникновения и жаждала его с не меньшей силой.

Перед глазами все вновь на миг расплылось, а через секунду маг осознал, что они вдвоем растянулись на мягком травяном ковре пещеры, что девушка стонет и выгибается под его телом, тянется навстречу, подставляя себя безумным, откровенным ласкам. Прекрасная, доступная, покорная, желанная до одури женщина, она наконец принадлежала ему – вся, без остатка.

Руки гладили тонкие щиколотки, изящные икры, сжимались на упругих ягодицах, скользили выше, приподнимали ее тело, открывая губам доступ к самым нежным участкам кожи, касались хрупких позвонков, худеньких острых лопаток и нежной спины.

Две части головоломки сошлись воедино, когда он совершил первое движение. Слабый вскрик коснулся слуха, и блестящие хрусталики слез повисли на длинных ресницах. Зор замер, коснулся ладонью беззащитной груди, выводя на нежной коже какие-то знаки, что-то зашептал, вглядываясь в прекрасное лицо, наклонился поцеловать закушенную губу, и девушка расслабилась, выдохнула, сама повела бедрами навстречу. Его руки накрыли мягкие полушария, обхватили крепче, приподняли и привлекли ближе, направляя так, чтобы приникнуть теснее, и девушка застонала, отвечая и утоляя его жажду.

Опьянение и блаженство, равного которому никогда не испытывал, дурман, в котором все ясно понималось и ощущалось. Здесь и сейчас остались только ощущения и чувства: как кожа прикасалась к коже, как узкие мужские бедра двигались между округлых женских, самой природой созданных для удивительного таинства, как точно тела подходили друг другу, будто были сотворены одно для другого… Каждое движение рождало короткий выдох, а дальше следовал глубокий вдох, чтобы снова отдать свое дыхание другому человеку, чьи губы искали твои.

Чувствовать ее отклик было еще слаще, чем просто брать и получать ее тело.

Бэлу окутали ощущения сродни тому волшебству, которое весь вечер ощущалось в воздухе. Чувство, отдаленно напоминающее отдачу энергии, но совершенно иное по своей сути. Когда ушла первая боль, когда опутали сети удовольствия, а слуха достиг его первый шепот «Бэла», она позабыла даже про желание, ради которого пришла в эту пещеру. Оно стало каким-то совершенно неважным. Больше не было нужды давить застывший на губах счастливый вдох, сдерживаться и отталкивать – нужно было просто принимать и отдавать. А в самом конце выдохнуть полустон, полукрик за секунду до того, как это сделает он, и крепко-крепко сжать его руками и ногами, ощутить, как тяжелеет мужское тело, как он поворачивается на бок, чтобы освободить ее от своей тяжести, но не выпускает из рук, а прижимает еще крепче.

Наверное, они насытили духа энергией, потому что Бэла вдруг ощутила, что совершенно не осталось сил. Прикрыла глаза, но не спешила выпутываться из мягких объятий.

Зор оперся на локоть, приподнялся немного, глядя на уютно устроившуюся на его руке рыжеволосую головку, потянулся и провел кончиками пальцев по шелковистым и нежным губам, которые приоткрылись как по волшебству. Склониться ниже и легко коснуться их, ловя теплое дыхание, было сейчас самым правильным.

Длинные ресницы бросали причудливые тени на мраморные щеки, девушке не хотелось шевелиться, но было так приятно, что он ее целовал и ласкал.

Свободная рука мужчины провела по тонкой шейке, спустилась на спину и ниже, погладила согнутую в колене ножку, удобно расположившуюся поверх его бедра. Бэле было хорошо-хорошо, так хорошо, что даже слов, чтобы описать это чувство, она не находила.

Его ладонь по-прежнему скользила по коже, снова накрыла грудь, касаясь ее с особой трепетной осторожностью, будто сжимала хрупкие крылья бабочки, не сильно, но и не слабо, чтобы не выпустить, но и не навредить, не помешать дальнейшему полету. Пальцы обвели ореол вокруг сосков, а потом ласково сомкнулись, и маг с наслаждением ощутил, как подрагивает и напрягается нежная плоть, а девушка снова начинает учащенно дышать.

– Бэла, – выдохнул он тихо, отстранившись на миг. Ее имя было вкусным, как шоколад, эти звуки оседали на кончике языка, оставляя после себя приятную, но не приторную тающую сладость. – Бэла. – Он вновь наклонился низко-низко, потому что ее губы оказались еще слаще, как и ее кожа, как и вся она.

Удивительные лунные лучи рассеялись по всей пещере, наполняя ее серебристым мерцанием. Зор вскинул голову, на миг оторвался от девушки, его брови слегка нахмурились.

– Что ты пожелала? – спросил он негромко, проводя ладонью по гладкой щеке и побуждая Бэлу открыть глаза.

– Свободы, – еще тише ответила девушка, ловя его взгляд, который неуловимо изменился, но не отразил истинных чувств аристократа.

Зор выдержал паузу и снова спросил:

– У тебя не осталось сил?

Целительница покачала головой. Силы были, хотя слабость чувствовалась и шевелиться не хотелось. Она запротестовала, когда Зор стал подниматься и выпустил ее из своих рук, но маг не слушал. Он прошел к прислоненной к стене трости и задействовал эсканилор, мягкое свечение которого рассеяло серебристый свет. Невесомый материал лежащего неподалеку платья белоснежным облаком поднялся в воздух, истаял непрозрачным туманом, окутал обнаженную фигурку, и через минуту девушка лежала на траве в том же роскошном наряде, в котором танцевала на балу.

Она подняла голову, наблюдая за тем, как маг одевается, не применяя к себе магии. Ей нравилось следить за его четкими, выверенными движениями, даже за тем, как он расправляет манжеты белой рубашки и натягивает сверху сюртук.

В груди приятно грело новое чувство. От ожерелья исходило тепло, магия иллюзий ушла и вместо бриллиантов на шее вновь оказались изумруды, а полумаска давно испарилась. Нужно было встать на ноги, но подниматься по-прежнему не хотелось. Зор, закончивший одеваться, подошел ближе и, опустившись на колено, поднял целительницу на руки. Счастливо вздохнув, девушка снова обняла его за шею, спрятала лицо на плече мага, и аристократ понес ее к выходу.

На самом пороге Зор замедлил шаг и обернулся. Глядя на белое пятно света и пляшущие в лунном луче серебристые искорки, он прошептал одними губами:

– Не отдам, – и, крепче прижав Бэлу к груди, решительно покинул убежище духа.

Бэла потянулась в кровати, не спеша расставаться со сладкой полудремой, мягко баюкающей целительницу в своих объятиях. Произошедшее на вчерашнем балу казалось сном, но приятная усталость в теле и совершенно непередаваемые ощущения в душе убеждали в обратном. Улыбнувшись, девушка медленно открыла глаза и с удивлением увидела над головой узорчатый балдахин.