видел или представлял, как другие страдают от боли или боятся. В подростковом возрасте без подобных сексуальных фантазий он не мог получить оргазм. В ранних сексуальных контактах ему было достаточно представить, как он избивает или связывает своих партнерш, но это оставалось в тайне: первые сексуальные партнерши Пола не знали, что крепкие объятия, длящиеся чуть дольше необходимого, или пальцы, мимолетно касающиеся шеи, усиливают его садистские фантазии и, следовательно, сексуальное возбуждение. В этот период Пол никому не причинял вреда, и он не задавался вопросом, отличаются ли его фантазии от фантазий других людей. Тем не менее эти привычки усиливались и становились более четкими, поскольку были связаны с удовлетворением сексуальных потребностей. Но еще до окончания подросткового возраста ни фантазии о садизме, ни все более экстремальная порнография в интернете, которую он смотрел, больше не приносили ему удовольствия. Он платил за причинение боли проституткам, но и это его не удовлетворяло, и он понял: ему нужно, чтобы партнерша действительно испытывала страх или боль. Притворные эмоции – это скучный сексуальный опыт. Пол рассказал, что еще до первого приговора изнасиловал двух проституток. Он не знал точно, почему они не заявили в полицию (исследования показывают, что проститутки часто становятся жертвами насилия, но большинство из них не сообщают об этом в полицию), но решил, что может спокойно это повторить. Поскольку он платил этим женщинам, то испытывал ощущение собственной правоты, а их обезличивал. Затем, в возрасте двадцати трех лет, Пола арестовали за изнасилование проститутки, которая все же рискнула обратиться в полицию. В результате сделки с обвинением он признал себя виновным по менее тяжкому обвинению в сексуальном нападении и был приговорен к полутора годам тюрьмы.

Пола зачислили на программу лечения сексуальных насильников. Сначала он был пассивен, но со временем проявил заинтересованность. Он не хотел возвращаться к прежнему образу жизни. Наряду с ничем не примечательной еженедельной рутиной, состоящей из работы, футбола в середине недели и выходных с подругой, до вынесения приговора Пол вел параллельную жизнь в районе красных фонарей – в другом городе, расположенном в часе езды от дома. В своем сознании он разделял эти жизни, но они столкнулись друг с другом, когда его осудили, и он ощутил себя гадким. Программа лечения предложила альтернативу.

К моменту освобождения Пол твердо решил все изменить. Он держался подальше от триггеров для рецидива (теперь он использовал термины, которые узнал на программе), чтобы опять не начать вести параллельную жизнь. Но проблема заключалась в том, что Пол потерял и другую жизнь – ту, где у него были друзья, девушка, дом и работа. В одиночестве привычное поведение неизбежно возобновилось. Последовало еще одно обвинение в изнасиловании, и на этот раз его приговорили к девяти годам лишения свободы.

До третьего ареста Пол провел на свободе два года, но садистские фантазии продолжались. Он проработал в транспортной компании всего несколько месяцев, когда туда пришла Изабель. Она принимала звонки и занималась бумагами. Вечером, когда произошло преступление, он предложил подвезти Изабель домой, и, по его словам, когда они доехали, она пригласила его выпить, сказав, что ее парень в отъезде и они не ладят. Пол утверждал, что они занялись сексом по обоюдному согласию, хотя это невозможно проверить. Изабель была пьяна – этот факт подтвердило вскрытие, – но Пол не сомневался: она знала, что делает. Он не особенно любит пить, но выпил вместе с ней пару бокалов вина.

– Я не мог бы это спланировать, – повторил он, как будто это только что пришло ему в голову.

Пол продолжал утверждать, будто не знал, что произойдет, пока это не случилось. Он размышлял вслух, как все произошло: то ли он сначала увидел страх, а потом ее задушил, то ли сжал ей горло, чтобы увидеть страх, – он не был уверен. Как бы это ни началось, но Пол уже не мог сойти с пути. Он не хотел лишиться того, что ощущал, когда смотрел в полные ужаса глаза Изабель.

Во время экспертной оценки я хочу выявить цепочку событий, в которых Пол сыграл определенную роль. Например, в событиях, связанных с работой, меня особенно интересуют отношения пациента с коллегами – как они развивались или менялись. Хронология этой цепочки пересекается с хронологией событий, связанных с отношениями с партнершей, – встречами и разрывами, свиданиями и отказами, а затем обе цепочки пересекаются с цепочкой событий, связанных уже с преступлением – в данном случае сексуального характера. Некоторые модели поведения характерны только для одной цепи, другие – общие для нескольких. Например, если некоторые люди проявляют открытую агрессию только по отношению к партнерам, то в общении на работе и в своей социальной группе они склонны к высокомерию. При первом разговоре Пол рассказал мне о том, что он сделал, и благодаря этому я мог проследить различные отрезки в его жизни в преддверии убийства. Но, чтобы разобраться в душевном состоянии Пола и выяснить, что послужило движущими факторами, мне нужно понять причины событий и характер их взаимодействия. Конечно, я мог бы прямо спросить Пола о причинах каждого его поступка, но не стану. Как и большинство людей, не подозревающих, как это выглядит со стороны, Пол представит множество объясняющих выводов, а они зачастую более показательны.

Позже, спокойно сидя у себя кабинете, я наклонялся ближе к экрану ноутбука и всматривался в слова Пола, потом откидывался на спинку кресла и глядел вверх, пытаясь понять их смысл. При каких обстоятельствах возникают эти чувства? Как они переживаются? Как взаимосвязаны? Что происходит, когда они вступают в конфликт? Я погружался в конструирование ментального мира другого человека. Требуются усилия, чтобы придерживаться модели, но постепенно начинает вырисовываться картина психических процессов Пола.

Однако время от времени я сбивался из-за вторжения своего обычного «я» – простого гражданина, отца, мужа, друга. Это «я» твердило: «Пол знал, что делает; он получал сексуальное удовлетворение самым жестоким образом». Придя к обоснованному объяснению преступлений Пола, я должен учитывать влияние эмоций на принятие решений. Я говорю не только о решениях Пола – на меня тоже оказывают влияние эмоции. Тщательно выстроенное психиатрическое объяснение может для кого-то послужить оправданием. Оправдание действий Пола кажется неправильным, но это не делает объяснение менее обоснованным. Значимость моей оценке придает то, что она основана на понимании психики. Точка зрения обывателя, конечно, полностью правомерна, но меня просят представить не ее.

С точки зрения поведения описание аномальности Пола заключалось в том, что его сексуальное возбуждение зависело от страданий другого. Теперь я мог создать расширенное описание, представить работу его сознания в момент преступления. Сексуальное возбуждение Пола усиливалось, когда он видел, что партнерша его боится. Сначала он накладывал этот воображаемый сценарий на обычный секс, а затем платил проституткам, чтобы они исполнили этот «спектакль», хотя чувства, сопровождавшие эти сексуальные контакты, не были настолько же сильными, как если бы партнерша на самом деле боялась умереть от рук Пола и он видел бы ее страх.

Термин «серийный убийца» подвергается критике, поскольку определяется возможностью преступника совершать убийства неоднократно, а не типом психики, способной эти убийства повторять. Это поведенческий, а не психологический термин. Термин «компульсивный убийца», используемый в научной литературе, более точно описывает индивидуума. Пол обладал психологическими характеристиками компульсивного убийцы и, если бы не находился в тюрьме, мог бы стать серийным убийцей.

Мысленно отделив садистские действия от параллельного нормального существования, Пол почти избавился от необходимости задумываться о последствиях своего поведения. Заявление о преступлении, вмешательство полиции и запуск процесса уголовного правосудия означали, что он больше не мог разделять эти миры. Однако некоторые правонарушители идут на многое, чтобы сохранить границу между разными мирами.

В январе 1983 г. полиция вернула благодарным родителям шестнадцатилетнюю Элизабет, пропавшую без вести три недели назад. В восемнадцать лет она снова исчезла и уже не вернулась. Ее мать считала, что дочь вступила в секту. На самом деле следующие двадцать четыре года Элизабет жила в нескольких футах от родного дома. Последнее воспоминание Элизабет – как она помогала отцу нести в подвал дверь, после чего все вокруг потемнело. Придя в сознание, она поняла, что прикована к полу, а кругом темнота. Двумя годами ранее полиция бездумно вернула ее в хищные лапы отца, который насиловал ее с одиннадцати лет. В течение двух с половиной десятилетий ее заключения в подвале семейного дома Йозеф Фритцль продолжал насиловать дочь.

Перед поездкой в Австрию и встречей с доктором Адельхайд Кастнер у меня не было доступа к делу Фритцля, если не считать статьи в СМИ. Журналистские откровения по поводу громких судебных процессов меня никогда особенно