И честно призналась в этом автору, получив в ответ шуточные извинения за то, что все же он предпочитает писать на родном языке. Мона стала с интересом расспрашивать доктора о его литературной работе, и вскоре тот, забыв о своей обычной сдержанности, расхвастался, словно школьник, получивший первую в жизни награду за школьное сочинение.

– Знаете, – задумчиво обронил он в конце разговора. – Писательский ведь труд очень похож на то, как родители взращивают своих чад. Вначале рождается замысел, потом его долго вынашиваешь, подобно тому, как мать вынашивает дитя. Потом это дитя появляется на свет, чаще всего в муках. Ты его кормишь, растишь, холишь, то есть шлифуешь и шлифуешь, пытаясь добиться совершенства. Наконец, в один прекрасный день рукопись ложится на стол издателю. Как это напоминает первый поход ребенка в школу! Робко, пугливо переступает он школьный порог, где еще долгие годы ему предстоит расширять и обогащать свои познания. Но вот и школа позади! Подобно юной дебютантке, книга выпархивает в свет и встречает абсолютно равнодушный прием со стороны критики. Лишь немногие дебютантки могут похвастаться тем, что их заметили, не правда ли? И лишь единицы из обилия книжной продукции удостаиваются высшей чести: завоевать сердце читателей.

После ужина они подсели поближе к огню, и доктор Фолкнер, испросив у Моны позволения, раскурил свою трубку.

– Да, места у нас безлюдные, – негромко проговорил он, попыхивая трубкой. – Но одиночество, знаете ли, очень хороший учитель. Оно учит многим полезным вещам, на которые всегда не хватает времени, если живешь в городе.

– А я вот как раз наоборот – сбегаю от одиночества в Лондон, – вяло пошутила в ответ Мона.

– Вполне возможно, вы бежите не от одиночества, а от самой себя, – проницательно заметил ее собеседник. – Пытаетесь таким образом отделаться от невеселых мыслей.

– Пожалуй, вы правы! – просто ответила ему Мона.

– А вот не стоит этого делать, милая барышня! Если я вижу, что с больным что-то не ладно, что внутри у него завелась какая-то гадость, я никогда не пичкаю его лекарствами, чтобы заглушить боль и заставить его поверить, что болезнь отступила. Нет! Я всегда вскрываю нарыв. Да, больно! В самый первый момент. Зато потом наступает такое облегчение! Вот и вы, мисс, смелее ступайте навстречу испытаниям. И сами удивитесь, откуда у вас только возьмутся силы. Но они возьмутся, это я вам точно говорю. А вы еще потом возблагодарите Бога за его милость!

– А вы сами верите в Бога? – вдруг сорвался у Моны вопрос. Она и сама не ожидала, что осмелится спросить доктора о таком сокровенном. Но этот суровый на вид шотландец, бесконечно прямодушный и открытый, он-то в своем одиночестве точно уж передумал о многом, в том числе и о Боге.

– Верю! – коротко ответил тот и добавил: – Я своими глазами видел, как Он явил свою милость одной супружеской чете, забрав их к себе в один и тот же час. Потому что жизнь врозь была бы для них страшнее смерти. Да, иногда трудно поверить в силу Его любви к нам. Особенно когда видишь, как на твоих руках умирает новорожденный, в таких муках только что появившись на свет. Или как корчится от голода и холода под забором хороший человек, а в это время какой-нибудь негодяй развлекается на неправедно нажитые деньги. И тем не менее Бог всемилостив и любит нас. Просто Он оперирует категориями вечности, а нам в силу ограниченности нашего ума трудно понять, в чем именно состоит Его конечный замысел. Особенно когда мы смотрим на происходящее с позиции сегодняшнего дня.

Почему-то Моне вдруг подумалось, что ей нужно обязательно испросить совета у этого человека. Что из того, что он не знает, кто она такая на самом деле? Ей просто необходимо поделиться с кем-то своими проблемами, иначе она сойдет с ума.

– Предположим, – начала она неуверенно, – молодая женщина влюбилась в одного человека и даже решила уехать с ним. Но тут вмешались непредвиденные обстоятельства, и ей пришлось остаться с мужем. Более того, через несколько дней она поняла, что ее любовь к тому человеку – всего лишь наваждение, которое было и прошло, не оставив и следа в ее душе. Она поняла, что повела себя опрометчиво, и искренне сожалела об этом. Но муж, добрейшей души человек, совершенно случайно все узнал, впал в страшный гнев и бросил ее, заявив, что впредь их жизненные пути расходятся навсегда. Так она потеряла все. В чем же, по-вашему, милость Божья по отношению к этой женщине? – В голосе Моны слышалась нескрываемая горечь.

– А вам не приходило в голову, что вы заслуживаете сурового наказания? – вопросом на вопрос ответил ей Дэвид, и ни тот, ни другой даже не заметили, что разговор перешел на личности. – Вы выходили замуж, клялись в верности супругу и при первом же соблазне с легкостью отбросили все данные вами обеты, лишь бы удовлетворить собственное желание. Вам и в голову не пришло, что вообще-то в жизни есть дела и поважнее, чем потакать своим слабостям и эмоциям. Вы начисто забыли о долге, а это главное в жизни любого человека. Долг перед Богом, долг перед людьми, долг перед близкими. Вы же поставили во главу угла какую-то там любовь к какому-то там Тому, Гарри или Дику. Сегодня один, завтра другой, послезавтра третий. А вы подумали о тех миллионах женщин, которым некогда анализировать переживания и разбираться в потаенных чувствах? Им и их мужьям приходится трудиться с утра до ночи, чтобы прокормить семью, и так всю жизнь, до самого смертного часа. Если бы мы воспитывали в своих детях чувство долга, насколько более совершенным был бы сегодня окружающий нас мир! Право же, любой даме, которая обратится ко мне за советом, что ей делать, потому что она, видите ли, «изволила влюбиться», я отвечу так: «Ступай, дорогая, домой! Для начала роди мужу ребенка и воспитай его человеком! А вот когда ты посчитаешь исполненным свой долг по отношению к семье и обществу, тогда можешь паковать вещички и отправляться на все четыре стороны».

– Значит, по-вашему, любви вообще не существует? Той самой вечной любви, о которой твердят в книгах?

– Почему нет? Но это, по моему мнению, один случай на тысячу. А в девятистах девяноста девяти остальных – это просто романтические бредни, умело подогреваемые женскими романами, напичканными описаниями страстных поцелуев, прерывистого дыхания и прочей чепухи. Вы вот поинтересуйтесь у любой из своих светских приятельниц, из числа тех, кто уже бросил своих мужей. Готовы ли они делить все тяготы совместной жизни с новым избранником? Жить в бедной лачуге, забыть о развлечениях и роскоши, просто работать и быть счастливой только потому, что этот человек рядом с тобой.

– О, это стало бы серьезным испытанием для любой из них.

– О серьезных испытаниях можно вести речь лишь применительно к тем, кто готов принять серьезное решение, – последовал исчерпывающий ответ. – Впрочем, кажется, я уже успел превратить наш разговор в самую настоящую проповедь. А ведь сегодня еще не воскресенье. Прошу простить меня!

– Да, но вы так и не сказали, что мне делать?

– Положиться на милость Божью и вести себя достойно, пока Господь не вернет вам вашего мужа.

Некоторое время они сидели молча, пока в камине не погасли последние угольки. Часы на каминной полке пробили полночь. Мона поднялась с кресла.