– Спокойной ночи! И благодарю вас за все! – сказала она и благодарственно пожала протянутую ей для прощания большую руку.

– Да благословит вас Господь! – сердечно пожелал ей доктор.

У себя в спальне она быстро разделась и юркнула под одеяло. Простыни были холодными, но так приятно было просто вытянуть ноги, отдохнуть и немного подумать о Питере. Но усталость взяла свое, и Мона заснула, едва коснувшись головой подушки. Ей приснился странный сон. Будто она гуляет по саду, где все утопает в прекрасных розах самых немыслимых оттенков и форм. Но она совершенно не ощущает их аромата. Более того, стоит ей сойти с дорожки и подойти к розовому кусту, чтобы понюхать цветок, как тут же, словно из-под земли, возникает высокий мужчина, у которого лицо закрыто вуалью.

– Ступай за мной! – говорит ей мужчина. – И я покажу тебе такие розы, в сравнении с которыми эти цветы – ничто!

И она вопреки желанию идет, хотя ей совсем не хочется уходить из этого прекрасного сада. И так они идут долго-долго, пока не оказываются на каком-то безлюдном, голом берегу, где и в помине нет никаких цветов, а лишь одни камни. И тогда мужчина сбрасывает с лица маску, и она видит его безобразный оскал. В ужасе она бежит прочь, зовет на помощь, но вокруг ни души. Она понимает, что помощи ждать неоткуда, бежит дальше, босая, по острым камням, до крови изранив ноги. И когда силы уже совсем оставляют ее, она вдруг улавливает запах роз. Это легкий морской бриз доносит до нее ароматы цветов из того волшебного сада, который она так опрометчиво оставила. И она снова поднимается и из последних сил бежит дальше, пока, наконец, перед ней не появляется та самая садовая дорожка, утопающая в розах. Ах, как же они сладостно пахнут, эти розы. «Питер! Питер!» – зовет она мужа и просыпается.

В первую минуту Мона даже не поняла, где она и что с ней. Но тут в комнату заглянула Аннет.

– Вы звали меня, мисс Мона? Уже семь утра! Прекрасное утро! Доктор уже пригнал нашу машину. Говорит, нам пора в путь. Иначе мы не успеем добраться до Харрогейта, чтобы заночевать там. Господи! Смилуйся надо мной и дай счастье еще раз увидеть Лондон! – не преминула пожаловаться няня на свою горестную судьбу, после чего принялась хлопотать вокруг Моны.

Мона стала одеваться, но мысли ее продолжали вертеться вокруг сна. Почему-то она сочла его счастливым предзнаменованием, и это вселило в нее надежду. А потому она стала поспешно собираться в путь и через двадцать минут была уже готова. За завтраком она с отменным аппетитом уплетала кашу, весело болтая с Дэвидом.

– А можно, я еще когда-нибудь вас навещу? – вдруг спросила она. – Просто так, по-дружески?

– В этом доме вам всегда будут рады! – лаконично ответил доктор.

– Тогда я запишу вас в свои исповедники. Буду изливать вам душу и делиться всеми своими горестями.

– Учтите! Я не всегда буду сочувствовать вам! – строго предупредил ее мистер Фолкнер. – Одно обещаю точно. Мои советы всегда будут честными.

– Именно это мне и надо!

На улице было уже совсем светло. Солнце робко выглядывало из-за туч, пытаясь хоть немного скрасить серость наступающего дня. Машина стояла возле крыльца, и ничто в ее облике не напоминало о том, что она целую ночь провалялась в канаве. Разве что передняя фара была разбита.

– Это вам исправят в два счета! – заверил Мону Дэвид. – В ближайшей же автомастерской!

– Не знаю даже, как мне и благодарить вас за все, что вы для нас сделали! – прочувствованно сказала Мона, прощаясь.

– Не ищите слов благодарности! Не стоит! – смущенно улыбнулся доктор. – В добрый путь! И счастья вам, герцогиня!

– Так вы знаете, кто я? – округлила от удивления глаза Мона.

– Я когда-то учился с Питером в одной школе, а потому новости о его женитьбе не прошли мимо меня. Он – отличный парень, наш новый герцог, прямой и честный!

– Знаю! – горестно вздохнула Мона, снова почувствовав себя самым несчастным существом на свете.

Отъехав немного, Мона оглянулась назад. Высокая фигура четко обозначилась на фоне свинцово-серого неба. Доктор махал им на прощание рукой до тех пор, пока они не скрылись из глаз.

Новый дом показался Моне сказочно красивым. Резные панели, изящная старинная мебель времен Людовика XIV, во всех спальнях шелковые балдахины над кроватями. Не требовалось никаких переделок или изменений, и Мона невольно восхитилась, как рачительно и аккуратно вели себя жильцы, которые обитали в этом доме до нее.

Как пояснил ей семейный нотариус, до нее здесь жила родная сестра покойной матери герцога. Отец Питера в свое время купил этот особняк в подарок своей юной жене в год их свадьбы. Дом был обставлен в соответствии с изысканным вкусом молодой герцогини. А когда она умерла, герцог распорядился передать дом в пожизненную аренду единственной сестре покойной.

Мона не могла не оценить символичный жест Питера. Значит, он не совсем ее презирает, коль скоро позволил жить в доме своей матери. Она представила, как, должно быть, радовалась герцогиня, получив в подарок от мужа такой прекрасный дворец. Ведь все тут соответствовало ее вкусам и желаниям. Большие светлые комнаты, в которых она с удовольствием разместила свои любимые вещи и произведения искусства. В отличие от мрачного великолепия шотландского замка, дом не подавлял величием, а лишь радовал глаз благородной стариной и изяществом. Настоящий кукольный домик, подумала Мона, едва увидев его. Впрочем, и сама покойная жена герцога, совсем недавно вышедшая из детского возраста, наверняка радовалась, как дитя своей новой игрушке. Все в ее маленьком дворце было продумано до мелочей, все, от обоев в самых дальних комнатах до любого стула или кресла, несло на себе отпечаток тонкого вкуса и рафинированных склонностей хозяйки. Казалось, в комнатах все еще витает ее жизнерадостный смех и слышится ее легкая поступь, да и сама атмосфера полнится ее обаянием и особым артистизмом ее натуры. Воистину, то был дворец счастья. Сколь ни коротким оказалось супружество молодой женщины, все это время она прожила в удивительной гармонии с окружающим миром. Мона представила, как она порхает по этим великолепным гостиным, как выглядывает из-за шелкового балдахина при появлении в комнате любимого мужа, и ее лицо в этот момент вспыхивает от радости. Да, они любили друг друга, родители Питера, и все еще чувствовали себя молодоженами, когда даже разлука на несколько часов кажется вечностью. А потом молодая женщина поняла, что ждет ребенка. Кто думал тогда, что рождение Питера обернется смертью для его матери? Мыслью о будущем младенце были окрашены все последние месяцы, проведенные здесь герцогиней. Для ребенка была даже подготовлена специальная комната, декорированная в бело-розовых тонах. К сожалению, Питеру так и не пришлось пожить в этой детской. Мона не смогла сдержать слез, увидев колыбель, предназначенную для младенца, и игрушки, которых Питер так и не увидел. Как известно, приход человека в этот мир редко совпадает с планами тех, кто ждет его появления на свет. А потому роды герцогини случились не в Лондоне, а в Шотландии, и Питер появился на свет не в заранее приготовленной для него комнате, а в угрюмой спальне фамильного замка. А после смерти жены герцог распорядился домом так, как распорядился.