Так вот, свой первый день Хелен провела, не опустив глаза долу и пытаясь приспособиться к классу, а правильно отвечая на вопросы по биологии, французскому и географии, как будто ей было наплевать на то, что мы все о ней думаем.

И только поступив в университет и встретившись там с выпускницами частных школ, я поняла, что закалило Хелен и превратило ее в уверенную в себе и взрослую девушку — из тех, что редко встретишь среди шлакоблоков, типовых сборных домиков и вечно готовых к драке жителей района, окружавшего школу Святого Доминика. Сама она об этом никогда не говорила, а мы так и не догадались спросить.

В классе никто, кроме нас, не знал, как положено вести себя в таких случаях, так что мы с Марго первыми представились ей на следующее утро. Я не просто так поставила Марго на второе место — из нас двоих я была наиболее самоуверенной. Я назвала Хелен наши имена с таким видом, как будто вручала ребенку давно ожидаемый рождественский подарок. Выражение ее лица никак не изменилось, но в глазах промелькнули благодарность и любопытство.

— Ну, и как тебе здесь? — спросила я таким равнодушным тоном, на какой способна только шестнадцатилетняя девочка.

В этот момент я опиралась на стол, за которым сидела Хелен, ожидая звонка на урок и читая, что подчеркивало ее статус новенькой. Марго топталась рядом, не зная, как ей встать, чтобы выглядеть одновременно и открытой, и занятой, то есть не слишком доступно. (Одна из причин, почему в будущем она будет курить до тридцати лет.)

— Неплохо, спасибо. Хотя новые друзья мне бы не помешали. А вы не хотите сходить в «Пепперкорн» во время перерыва на обед?

Этими словами Хелен положила начало новой традиции. Я видела, что Марго не может прийти в себя от того, как легко и просто новенькая превратила свои слабости, свою пассивность в силу и актив. Она произнесла это приглашение голосом настоящей светской львицы, хотя речь шла всего лишь о затрапезном кафе через дорогу от школы.

Я тоже никогда не забуду ту небрежность, с которой Хелен сделала это. Это ее мастерство сразу же привлекло меня к ней. Позже я часто задумывалась, осознавала ли новенькая, что манипулирует нами обеими, или это было ее естественное поведение.

* * *

Неудивительно, что очень скоро Хелен оказалась в репетиционных вместе с нами. Я как раз бросила свой рюкзак на пол и устроилась на продавленном диване, а Марго уселась за древнее пианино, бесконечно нажимая на клавишу с самой высокой нотой и пытаясь отделить сам звук от стука молоточка.

— Ну и кого это черт принес? — проворчала она, когда за дверью на лестничную площадку раздался громкий шум. Мы вскочили практически одновременно — раньше нас здесь никто не беспокоил. Мы вообще не были уверены, что кто-то еще знает об этих помещениях. Согнувшись, в дверь вошла Хелен — ее волосы были все в пыли, а на рукавах зеленого школьного пиджака висели обрывки паутины. В тот день я впервые увидела на ее лице выражение, не похожее на привычную для нее скуку.

— Как здесь здорово! — Она провела рукой по каракулям, написанным на одной из досок.

— Ты что, следила за нами? — подозрительно спросила Марго из противоположного конца комнаты. Конечно, следила.

— Ну да; простите, что испугала, — Хелен озорно пожала плечами. — Просто я хотела узнать, почему вас никогда не бывает на ланче. Где вы в это время прячетесь. — Она осмотрела зачуханную комнату, с обрывками декораций, валяющимися по углам, и расстроенными музыкальными инструментами с порванными струнами, как будто это была сокровищница. — А кто-нибудь еще сюда приходит? Они просто не знают, что теряют…

После этого сразу же заговорила Марго, что меня обрадовало. Сама я пока не решила, как поступить в подобной ситуации, — мы с Марго так много напридумывали о себе в этих репетиционных, что неожиданное появление Хелен выглядело как некое вторжение в нашу частную жизнь, а не как попытка стать членом нашего закрытого клуба.

— Это еще не всё, — сказала Марго и встала, отодвинув задники с одной стороны инструмента. Она открыла дверь-недомерок, ведущую на галерею, и пригласила Хелен выйти. — Только не выпрямляйся. Не надо, чтобы тебя кто-то видел.

Согнувшись, мы прошли вслед за Хелен и переглянулись у нее за спиной. Мне тогда показалось, что мы открыли дверь на нечто большее, чем просто балкон.

Я следила за тем, как Хелен осматривается кругом; над ней были громадные окна, выходившие прямо в небо, а под ней — полная людей столовая. Я не могла не ощутить гордость — или, может быть, самодовольство — от того, что это мы показали ей все это богатство.

— Это… так… крууууто, — выдохнула Хелен. — Боже, как же мы тут с вами повеселимся…

Лицо Марго, стоявшей у нее за спиной, опустилось.

Так почему же мы так удивились тому, что Хелен уже ждет нас, когда на следующий день поднялись по скрипучим ступенькам?

— Я подумала, что мы можем немного переставить мебель. — Хелен уже успела притащить стул из передней и поставить крутящуюся музыкальную табуретку между пианино и диваном как кофейный столик. — Так все выглядит по-новому.

— Ты все стерла с досок. — Голос Марго звучал так, как будто рот у нее был полон опилок. Она внимательно рассматривала стены, с которых исчезла наша написанная мелом тарабарщина. — Ты не имела права этого делать.

Казалось, такой тон слегка удивил Хелен и в то же время произвел на нее впечатление.

— Ой, простите. Я подумала, что это какие-то старые каракули… Мир?

Я никогда не видела, чтобы Марго соглашалась с чем-то с меньшим энтузиазмом, чем в тот момент, но, казалось, это вполне удовлетворило Хелен — кукушку, которую мы с Марго впустили в наше гнездышко.

Теперь во время перерыва на ланч мы ходили в кафе. Репетиционные по сравнению с ним выглядели печально и неряшливо — детское логово рядом с тем, что тогда казалось нам изысканным пристанищем.

Мы с Марго пили молочный коктейль, а Хелен — мятный чай; я видела, что Марго считает это выпендрежем. Чай я попробовала, но первый же глоток вызвал у меня позыв к тошноте, который я с трудом подавила.

— Хорошо влияет на кожу, — смеясь, заметила Хелен.

Она была не такой классной, как Марго. Слишком хладнокровна, чтобы зайтись в хохоте так, как это делали раньше мы с моей подругой. Правда, когда она смеялась — это больше походило на резкий выдох через обе ноздри, — я ощущала гордость от того, что мне удалось вызвать этот смех, и я так зациклилась на желании испытывать этот триумф вновь и вновь, что Марго перестала казаться мне такой уж классной.

После уроков мы втроем отправлялись домой к одной из нас — якобы с целью приготовить домашнее задание, но гораздо чаще смотрели «Эм-ти-ви» и читали журналы. У Хелен был запас зачитанного глянца, хранившийся в укромном уголке в ее спальне, в том месте, где когда-то был камин.

Она жила в помещении старого амбара, переделанного под жилье, — в домах, в которых жили мы с Марго, построенных уже после войны, не было такого количества закоулков и укромных мест, как в доме Хелен.