— Ты не против?

И от его тона она лишилась последних сил.

— Нет, — ответила она, — определенно нет.

Дальше руки, ноги и предметы одежды слились в одно целое, и Стефани едва успела подумать: «Вот оно!» — как услышала шум. Стук входной двери, шаги и затем голос, женский, воскликнувший: «Ой, мамочки! Извините!» Стефани оттолкнула Майкла и увидела удаляющуюся по направлению к двери Наташину спину.

— Наташа! — окликнула она, садясь и пытаясь натянуть на себя одежду. — Постой!

Майкл тоже сел и старался делать вид, что ничего особенного не произошло и смотреть тут не на что. Наташа замешкалась у двери, явно не решаясь оглянуться. В руках она держала чехлы на вешалках, за которые пыталась спрятаться.

— Я только завезла одежду Сантаны. Она, кстати, так и не появилась. Прости, я бы никогда, ты же понимаешь… если бы я только знала…

— Все в порядке, — сказала Стефани, мучительно подыскивая слова.

Как это оскорбительно — когда тебя застают в подобной ситуации! Стефани чувствовала себя девчонкой, которую застукали с парнем за получением первого любовного опыта в школьном чулане.

— Я только… я попросила Майкла прийти и сфотографировать Меридит и Минди, и мы… — Но слов явно не хватало. — Господи, как неловко получилось!

— Я лучше пойду, — сказала Наташа. — А вы… продолжайте. Приятно было встретиться снова, Майкл. — Она бросила чехлы на кресло. — Пока. До завтра, Стеф.

Стефани и Майкл смотрели, сидя на диване, как Наташа выходит и закрывает за собой дверь. Появление Наташи произвело эффект ведра холодной воды.

— Это я виноват, — проговорил Майкл. — Я непростительно увлекся.

— Мы оба увлеклись, — сказала Стефани. — И откуда мы могли знать, что она придет? Все в порядке. Это просто как-то… унизительно.

— Ну, я пойду, пожалуй, — поднялся Майкл. — Ведь тебе, наверное, пора домой?

— Да, наверное.

Стефани тоже поднялась, недоумевая, как всего за несколько минут они от бурного порыва страсти перешли к замороженности едва знакомых людей. Они неловко оделись, избегая смотреть друг на друга.

— Наша договоренность на завтра остается в силе? — спросила Стефани, когда они вышли из офиса.

Майкл поднял руку, чтобы остановить такси.

— Непременно, — сказал он. — Я позвоню тебе утром, и мы решим, куда пойдем.

Она думала, что он сядет с ней в машину, но он захлопнул дверцу и помахал рукой на прощание. Она включила мобильник. Тут же появилось сообщение от Наташи: «Стеф, извини, ради бога, что я вам помешала. Почему ты не предупредила, что он придет, я увезла бы вещи к себе. У вас, похоже, все идет на лад, да? Надеюсь, что вы после моего ухода продолжили начатое. И с Богом! Ты заслужила немного радости. Но я в самом деле страшно жалею, что вторглась в неподходящий момент».

Стефани посмотрела в окно. Теперь, когда смущение почти прошло, ей было грустно оттого, что случившееся возвело некоторый барьер между ней и Майклом. Возникла неловкость, которой прежде не было и в помине. Может быть, они в самом деле поторопились? С ней-то все в порядке, она знает Наташу и знает, что Наташа ее не осудит. Она скорее даже станет ее поощрять. Но Майкл наверняка чувствует себя уязвленным. Он конечно же корит себя за непредусмотрительность.

Она криво улыбнулась. Надо надеяться, что завтра они восстановят прежнюю непринужденность в отношениях. И может быть, даже посмеются над этим эпизодом. Когда первоначальное чувство неловкости преодолеваешь, оно потом кажется забавным. Ей так хотелось быть уверенной, что завтра он обязательно позвонит, как обещал. Но какое-то чувство подсказывало, что он может не позвонить.

Всю дорогу до Линкольна Джеймс усиленно размышлял. Стефани вернулась домой в начале седьмого, напряженная и вся какая-то взъерошенная. Он уже подумывал о том, чтобы остаться, сослаться на необходимость стричь газон и предоставить Малкольму и Саймону хотя бы раз управиться в лечебнице самостоятельно, но не знал, как заговорить об этом со Стефани, чтобы она не нашла его поведение странным. А он в самом деле чувствовал себя странно. Он словно спал целый год, а теперь вдруг проснулся и ясно осознал все то, что делал до сих пор.

О чем он только думал? Вернее, как он мог думать, что ему все сойдет с рук? Он увяз так глубоко, что теперь не видел способа выкарабкаться, не лишившись всего и сразу! Он понял, что рассчитывал тянуть ситуацию до бесконечности, полагая, что каждая из женщин довольствуется одной его половиной, а его чувства к ним останутся таковы, что ему не захочется ничего менять. И теперь Джеймс впервые засомневался: а не ошибся ли он?

Когда около девяти вечера он приехал в Нижний Шиппингем, Кати дома не было. Она оставила записку, где сообщала, что поехала к пациенту, а обед на плите. Джеймс приласкал Стенли и поел на крошечной кухне. Потом прошелся по дому, посмотрел на тайские статуэтки на шкафу, на фотографии в рамочках, запечатлевшие отдых Кати в Индии еще до встречи с ним. Ничто в комнате не принадлежало ему по-настоящему, ничто не подтверждало, что он прожил здесь целый год. Даже цвет стен, ярко-голубой в гостиной и бирюзовый в спальне, он никогда бы не выбрал сам. Тут кто-то позвонил в дверь.

Джеймс посмотрел на часы. Пять минут десятого. Для незваного гостя поздновато. Он осторожно открыл дверь и увидел на пороге Симону.

— Кати дома? — спросила она прежде, чем он успел поздороваться.

— Э-э-э… нет, она работает, — ответил Джеймс. Что-то в Симоне его всегда немного настораживало.

— Очень хорошо, потому что я пришла к тебе. Можно я войду? — Говоря это, она уже переступила порог. — У тебя найдется вино? Выпить хочется ужасно. — Она явно уже успела сегодня приложиться к стакану.

Джеймс налил ей вина в небольшой бокальчик.

— У тебя все в порядке? — спросил он.

— Естественно, а что может со мной случиться? Я просто слышала о твоих неприятностях со строительным департаментом и подумала, что смогу тебе помочь, вот и все.

Но Джеймсу отчего-то с трудом верилось, что Симона объявилась поздним вечером только затем, чтобы обсудить его пристройку.

— Я могу замолвить слово в комитете по охране заповедной территории. Они имеют вес в управе, сам знаешь. Если удастся получить консенсус, то возражений против пристройки не будет…

Все это было очень странно, и Джеймс перебил ее:

— Симона, это очень мило с твоей стороны, но я не представляю, как комитет согласится, что шлакобетонный блок с поливиниловой отделкой согласуется с окружающим ландшафтом. К тому же не хочу доставлять тебе беспокойство.

Симона, сидевшая в маленьком креслице, встала и пересела на диван, где разместился Джеймс. Он неловко задвигался.

— Нет никакого беспокойства; — сказала она и посмотрела на Джеймса взглядом, который не оставлял сомнений в том, зачем Симона пришла сюда. Она собиралась обольстить его. Какое-то мгновение он играл с мыслью пойти ей навстречу, но отчетливо сознавал, что, если и переспит с соседкой, это вряд ли убавит ему проблем.