славился своим богатством. Персидский царь Кир предложил греческим городам Ионии, которые были обязаны Лидии номинальной верностью, присоединиться к нему в свержении лидийцев, но ионийцы проявили интерес только после падения Лидии, а это было уже слишком поздно: к тому времени Кир уже не был готов предложить легкие условия, на которых ионийцы жили как условные подданные Лидии. Некоторые все же покорились, но оказались обязаны поставлять войска; при Кире эта нагрузка была относительно легкой, но стала более обременительной при последующих правителях, которые искали средства для оплаты грандиозных войн. Жители других городов прислушались к советам греков Эллады и массово эмигрировали, в частности фокейцы. Мильтиад, которому предстояло стать выдающимся полководцем на афинской службе, отправился из родной Ионии с пятью кораблями, толпой беженцев и всем богатством своего города; к сожалению, один корабль был захвачен финикийскими пиратами. Гораздо важнее для персов на этом этапе были земли великих ближневосточных империй. За падением Вавилона под властью Кира в 539 году, о котором позже рассказывалось в ярких историях библейской книги Даниила, в 525 году последовало падение Египта под властью сына Кира - Камбиса; тем временем персы привели финикийские города к покорности. Для финикийцев это оказалось не совсем плохой новостью. Персы вдохнули новую жизнь в торговые пути, которые проходили через Тир и Сидон, минуя Ионию. Финикийцы составляли основу персидского флота в Средиземноморье, хотя от ионийских греков также ожидали производства кораблей для царского флота. Около 525 года один из ионийских правителей, Поликрат Самосский, ставший союзником Камбиса, смог мобилизовать 100 пентеконтеров (корабли, укомплектованные пятьюдесятью гребцами) и 40 трирем (корабли с тройным расположением весел); эти суда также были разработаны финикийцами, которые отправили 200 трирем против Наксоса в 499 году.4 Другими словами, для укомплектования эффективного флота требовались тысячи моряков, и вполне вероятно, что Поликрат использовал рабочую силу далеко за пределами самого Самоса. Геродот размышлял, стоит ли сравнивать его с талассократом Миносом.5

Греческие города Киренаики приняли персидское господство после падения Египта, так что Персидская империя простиралась до современной Ливии; Карфаген, как и другие финикийские города, похоже, с симпатией относился к персидским успехам. Это не значит, что персы стремились установить средиземноморское господство. Греки внушали своим собратьям на Сицилии, что их остров тоже находится под угрозой. Однако в Европе персов больше всего беспокоила не Греция, а обширные земли на территории нынешней Украины, населенные кочевыми скифами, которых и греки, и персы считали дикими варварами; персидский царь Дарий предпринял против них кампанию в 513 году. Несколько греков и других народов доставляли персам неприятности в северной части Эгейского моря, и персы ответили жестокостью, заняв Лемнос в 509 году и истребив многих жителей. Персы жадно стремились контролировать Эвбею, известную своими природными ресурсами.6 Начиная с 499 г. в Ионии происходили волнения, иногда поддерживаемые городами самой Греции, что приводило к жестоким репрессиям, когда финикийские моряки кровью и грабежами погашали свои обиды на греческих соперников. Однако, когда ионийское восстание сошло на нет, персы проявили удивительную заботу, приняв демократические правительства и попытавшись устранить источник напряженности между городами, потребовав от них заключить торговые соглашения друг с другом. Великий персидский царь осознавал свою ответственность перед своим богом Ахура Маздой за милосердие по отношению к своим подданным и за стабильность. Однако процветание Ионии так и не восстановилось.7

 

II

 

С приходом к власти Ксеркса в 485 году персидская политика перешла от жесткого умиротворения диссидентов к решительному подавлению врагов Персии; великий царь намеревался наказать греков за поддержку ионийских повстанцев. Финикийцы и египтяне получили заказ на массивные канаты, из которых можно было построить пару лодочных мостов через Геллеспонт; эти канаты должны были быть очень прочными, чтобы выдержать сильные течения. Поскольку предыдущий флот потерпел серьезные повреждения у великого мыса горы Афон, царь приказал прорыть канал через горную вершину; так и было сделано. Вдоль маршрута, по которому армия должна была пройти через Фракию, были устроены продовольственные склады. Греки прекрасно понимали, что эта война будет вестись как на море, так и на суше, и спартанцам было поручено верховное командование военно-морскими силами - еще одно доказательство того, что морскую мощь Спарты никогда не следует недооценивать. Неудивительно, что многие греки поддались искушению "медизировать", покориться медам и персам, прежде чем армии Ксеркса уничтожат их города и поработят граждан. Пифийский оракул в Дельфах велел афинянам покинуть родину и переселиться на запад; в ответ она сделала несколько туманных намеков на деревянные стены, которые выдержат персидский натиск, и намекнула, что нечто ужасное произойдет в Саламине, немного западнее Афин.

Сухопутная кампания достигла своего самого драматического момента на узком Фермопильском перевале в 480 году до н. э., когда 300 храбрых спартанцев сражались насмерть с превосходящими силами; после этого персы ворвались в северную и восточную Грецию, а Афины, теперь уже пустые, были разграблены, включая древние храмы на Акрополе.8 Морская кампания давала больше возможностей для греческого успеха, поскольку персидский флот состоял в основном из финикийских трирем, быстроходных и легких, против которых греки надеялись мобилизовать свои более тяжелые триремы. Возможно, финикийцы имели преимущество в численности, но греки знали эти воды гораздо лучше.9 Задержав персидский флот у Саламиса в 480 году до н. э., греческие союзники смогли отсрочить то, что казалось почти неизбежным - полномасштабное персидское вторжение в Пелопоннес. Саламин - это остров, отделенный от материковой части Аттики узким проливом на востоке, где флоты столкнулись друг с другом, и более широким проливом за заливом, обращенным к Элевсису на западе. Имея более 200 морских судов (по некоторым оценкам, 380), греки, в основном афиняне, столкнулись с 800-1200 вражескими кораблями; поэтому грекам нужно было заманить финикийцев в узкий пролив между Саламином и греческим материком и поймать их там в ловушку.10 Это удалось сделать с помощью одиссеевской хитрости: афинский шпион сообщил персам, что греки планируют под покровом темноты уйти на запад. Финикийцы были посланы патрулировать западный выход. Но греки не шевелились, и когда наступило утро, патрули, посланные перекрыть греческий выход, были озадачены тишиной. Тем временем греки вступили в бой с той частью финикийского флота, которая оставалась в восточных проливах. Коринфское судно подняло парус и, казалось, бежало по проливу на запад, в сторону Элевсиса, притягивая к себе врага, который оказался не в состоянии маневрировать в узком проходе. В это время царь Ксеркс восседал на золотом троне на высотах над Саламинским заливом, ожидая, что персидский флот будет наблюдать за приятным днем преследования и победы. Вместо этого 200 финикийских и