– Медсестры-болтушки!

Ранним утром, еще до завтрака, пациента неотложки стошнило прямо мне на брюки. Я переоделся и вернулся в приемный покой. У стойки посетителей дожидались Меган и Чарли.

– Нас выписывают! – радостно бросился ко мне мальчик.

Меган улыбнулась.

– Мы хотели тебе сообщить, – сказала она. – То есть напомнить, что в той палате нас больше не будет, если вдруг…

Меган замолчала, подыскивая слова. Я с улыбкой ждал, пока она скажет, что уезжает домой и хотела бы встретиться со мной снова.

– Ну, если… тебе потребуется нас найти по какому-нибудь делу.

Чарли растерянно взглянул на нее. Он не понимал, к чему ведет Меган.

– Хорошо, – ответил я. – Если понадобится обсудить результаты анализов или кардиограмм, я с вами свяжусь.

Мальчик забавно скривился.

– Полагаю, номера телефонов есть в наших больничных картах, – широко улыбнулась Меган.

Они ушли, и, глядя им вслед, я подумал, что у меня впереди замечательный день.

Меган лежала на диване в гостиной, обложенная подушками, и отдыхала.

Прошло уже два дня – пришлось пропустить две тренировки. А на вечер были назначены соревнования, в которых ей тоже не придется участвовать. Меган устала от безделья. В последние дни никто не подписал ее спонсорский лист забега в фонд больницы, и от этого ее настроение испортилось еще сильнее.

– Ты не пойдешь на соревнования, и точка, – сказала Аллисон.

– Мама, я не устану. Мне нужно только переезжать с места на место и спрашивать зрителей, не согласятся ли они спонсировать мой забег.

Аллисон сложила высохшее полотенце и покачала головой.

– Меган, доктор Гёрц велел тебе отдыхать.

– Я пропустила два дня тренировок. Лежу здесь как бревно. Кто захочет спонсировать бегунью, которая не встает с кровати?

Аллисон вышла на кухню и вернулась с толстой телефонной книгой и телефонным аппаратом.

– Вот. Спонсоров можно искать и лежа на диване, – заявила она, кладя книгу на колени дочери.

Меган посмотрела на книгу, потом на мать.

– Помощи мне не дождаться, – пробормотала она, но все же раскрыла телефонный справочник. А вдруг получится.

Меган взяла трубку и набрала первый номер.

– Здравствуйте, я организую благотворительный забег в фонд пациентов кардиологии. Может быть, ваша компания поддержит это мероприятие?

Не поддержит. Меган разочарованно положила трубку. Могли бы хоть дослушать мою речь, а не давать отбой на полуслове. Но, если честно – разве такими словами заинтересуешь потенциального спонсора? Поразмыслив, Меган снова взялась за телефон.

– Добрый день, я участвую в благотворительном забеге, чтобы собрать средства для пациентов кардиологии, и ищу спонсоров для этого мероприятия.

Трубку снова повесили. Меган грустно фыркнула. Да, это не просто. К тому же очень раздражает. Она позвонила еще по нескольким номерам. Десятым в ее списке оказалась юридическая фирма, и Меган неожиданно улыбнулась удача.

– «Лейтон и партнеры», – ответили на том конце. – Говорит Джоди.

Меган снова произнесла свою маленькую речь. Джоди Гэвин работала в компании Роберта Лейтона пять лет. Сначала она отвечала на звонки по два-три часа в день после занятий в колледже, а когда получила диплом, поступила на должность секретаря. Джоди никогда не беспокоила Роберта по пустякам, однако этот случай чем-то ее тронул: девушка говорила о благотворительности так искренне… Джоди решила ей помочь.

В трубке щелкнуло, и Меган удивленно подняла брови.

– Роберт Лейтон.

Услышав мужской голос, Меган едва не выронила трубку. Раньше она разговаривала только с секретаршами.

– Кто участвует в забеге? – спросил Роберт.

Получив столько отказов, Меган не рассчитывала, что кто-то заинтересуется забегом.

– Ну, я и некоторые доктора из больницы.

Роберт спросил о чем-то еще, и Меган, к своему удивлению, ответила уверенно и четко. Тревога улетучилась.

– Запишите меня спонсором. Я внесу пятьсот долларов.

Джоди улыбнулась и закрыла дверь в кабинет Роберта.

Рот Меган сам собой раскрылся от изумления. Она записала данные Роберта, продиктовала ему свое имя и номер телефона и попросила звонить, если появятся вопросы. Повесив трубку, Меган скинула с коленей теплый плед.

– Мама! Ты не поверишь!

На следующий день я позвонил Меган, и мы договорились встретиться в субботу после моего дежурства. Однако к субботе я так и не смог придумать, куда ее пригласить.

В обеденный перерыв я заглянул к Хоуп. Малышка лежала одна, вопреки обыкновению очень грустная и бледная. Я присел на край ее кровати и улыбнулся. Девочка посмотрела на меня и смахнула со щеки слезинку. Она протянула ко мне руки, и я осторожно ее обнял.

– Что случилось, Хоуп? – прошептал я, вытирая ей слезы. – Позвать доктора Гёрца?

Она покачала головой и уткнулась мне в грудь.

– Мне грустно, доктор Эндрюс, – сказала Хоуп.

Я улыбнулся. Что бы я ни говорил и как бы старательно ни объяснял, что я не доктор, убедить Хоуп мне не удалось. Я отстранился и посмотрел ей в лицо.

– Отчего ты грустишь?

– Тот мальчик умер… ради меня. – Хоуп снова расплакалась, и я протянул ей салфетку. – Он умер, и поэтому мне грустно. – Я вытер ей щеки и опять обнял девочку. – А я даже не могу сказать «спасибо»…

– Ты благодаришь его каждый день, – ответил я и погладил Хоуп по голове.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Как это?

– Ты открываешь глаза и дышишь.

– И так я говорю «спасибо»?

– Да, это самое большое «спасибо» на свете, Хоуп, потому что ты жива.

– Но почему я жива, а он – нет? Не понимаю.

Я помог девочке лечь на подушку и взял ее за руку.

– Он знает, – сказал я. – Он теперь все знает, и этот мальчик очень рад, что помог тебе.

Хоуп помолчала.

– Его маме и папе грустно?

– Да, – ответил я. – Они всегда будут печалиться о сыне. Когда умирает тот, кого мы любим, у нас на сердце открывается незаживающая рана. Со временем становится легче, но рана никогда не затягивается до конца. Понимаешь? – Хоуп кивнула и крепко обняла мягкую игрушку Винни-Пуха. – Родителям мальчика очень плохо, но они рады, зная, что где-то на свете есть девочка, которая обнимает Винни-Пуха.