Скорость ввода в строй таких нужных безграмотной Москве зданий нарастала, все шло хорошо. Но осенью 1911 года произошла катастрофа, резко поубавившая восторги и заставившая присмотреться к тому, как велось муниципальное строительство в городе.

Очередной училищный дом (на шестнадцать классов) возводился в Бутырках. Выполнил проект и наблюдал за работами почтенный И. П. Машков – участковый архитектор, бессменный товарищ председателя Московского архитектурного общества. В его послужном списке – десятки солидных зданий, позже, в годы советской власти, он занимал ответственные посты в органах строительного надзора.

Бутырский училищный дом. Архитектор И. П. Машков. 1912–1913 гг.

Руководил строительством инженер С. М. Серебровский. Он же стал инициатором применения в здании разработанных им «кирпично-железных перекрытий по системе инженера Серебровского». Широковещательная реклама превозносила великие достоинства «системы», однако на самом деле до Бутырского училища подобные перекрытия были реализованы всего лишь в двух постройках в Туле. Суть гениального изобретения Серебровского состояла в заполнении промежутков между уложенными вместо балок рельсами кирпичной кладкой, связанной железными полосами, и даже на первый взгляд вызывала сильные подозрения. Методов расчета подобных перекрытий у техников управы не имелось, однако Серебровский предложил какие-то эмпирические формулы для обоснования прочности.

Вот тут-то и сказалась слабая техническая подготовка Машкова, который в свое время закончил лишь Училище живописи, ваяния и зодчества. Слушателей его архитектурного отделения учили в основном красиво рисовать. Из года в год будущим архитекторам задавали одно и то же – составить чертежи фасадов и планы какого-нибудь крупного здания фантастического назначения (например, «Великокняжеского дворца на берегу южного моря») в определенном стиле. О том, с помощью каких приемов будут реализовываться грандиозные проекты, особо не задумывались. Для перекрытий предполагались традиционные каменные своды или деревянные балки.

Между тем в начале XX века в Москве сооружались не фантастические, а вполне реальные заводские цеха, вокзалы, универмаги, в практику входили новые стройматериалы – бетон и железобетон, сталь. На их основе создавались десятки новых конструкций, разработанных как серьезными специалистами, так и доморощенными изобретателями. Их усердно рекламировала печать. В лабиринте этих «систем» подобно слепым котятам блуждали не владевшие сложным математическим аппаратом, лишенные технической интуиции «классные художники архитектуры», то и дело попадая впросак. Наверное, не раз с горечью вспоминал Иван Павлович свое решение применить перекрытия Серебровского.

Катастрофа произошла 11 октября 1911 года в тыльной части здания, обращенной к Бутырской улице. В это время на третьем этаже четырехэтажного дома работали штукатуры: Старостины – отец и сын, Евстифеев, Артамонов и Деркачев. Над ними, на чердаке, что-то спешно доделывал кровельщик Прохоров. Ночью уже подмораживало, а день выдался теплый. В середине рабочего дня с потолка закапала вода. К сожалению, рабочих это не насторожило. Не смутило их и начавшееся в шестом часу потрескивание потолка. Рабочие спешили завершить свое дневное задание. Лишь старший Старостин по каким-то делам ушел в другое крыло.

В половине шестого вечера висящие между рельсами кирпичи потолка четвертого этажа рухнули вниз всей своей плотной массой. Легко проломив пол и перекрытия, свалились на третий.

Посчастливилось Артамонову – он стоял недалеко от двери и успел броситься в нее. К месту обвала сбежались рабочие со всего дома. Прежде всего их внимание привлек Прохоров, успевший зацепиться в падении за обломок балки четвертого этажа и отчаянно вопивший, вися над огромной дырой. Пока внизу собирались подать ему лестницу, кровельщик сорвался, тяжело рухнув на груду кирпича. Через пять минут из этой кучи удалось извлечь Евстифеева с многочисленными переломами и смятой грудной клеткой. Его состояние было безнадежным.

Через полчаса прискакали пожарные, за ними прибыло начальство – брандмайор Н. А. Матвеев и вездесущий помощник градоначальника В. Ф. Модль. При свете ацетиленовых фонарей раскопки продолжались. Лишь в начале восьмого из-под обломков извлекли два страшно изувеченных трупа – с разбитыми головами, расплющенными лицами, вдавленными грудями. Над телом девятнадцатилетнего Старостина кричал его отец, сам уцелевший совершенно случайно.

В результате обвала в левом крыле здания образовалась огромная (примерно 10 на 10 метров) дыра, связавшая в одно пространство третий, четвертый этажи и чердак. Сверху свисали металлические балки, обломки досок пола, кое-где висели остатки «перекрытий системы Серебровского».

Отвечавший за постройку архитектор представлял видную фигуру в городской строительной администрации, а потому дело об этом обвале относится к числу наиболее туманных. Складывается впечатление, что управа отнюдь не горела желанием определить точную причину аварии и ее виновников. Материалы по делу об обвале перекрытий училища на Бутырках были переданы прокурору «без привлечения к ответственности определенного лица». Зато сразу же после обвала было остановлено строительство училищного здания на Миусской площади, где также использовалась «система Серебровского», – до окончания расследования.

Перекрытия обрушились в результате сочетания ряда неблагоприятных факторов, главным из которых стали низкая надежность примененной конструкции, ее малый запас прочности и слабая устойчивость к нарушениям технологии. При надлежащей тщательности работ обвала могло и не произойти (в остальной части здания перекрытия устояли). Но, как это уже неоднократно бывало, строительный подрядчик торопился сдать работы, а надзиравший за строительством архитектор не имел достаточной твердости, чтобы прекратить допускавшиеся нарушения. Уложенный в холоде раствор не мог набрать нужной прочности, а различное температурное расширение кирпича и связывавшего его железа довершило процесс разрушения.

Кстати, октябрь 1911 года подтвердил своеобразное правило – обвалы в Москве редко происходят в одиночку. Всего за четыре дня до катастрофы на Бутырках аналогичное происшествие было зафиксировано на стройке огромного жилого дома Художественного общества (ныне двор дома № 21 по Мясницкой улице). Здесь 7 октября в ходе работ рухнул потолок восьмого этажа, придавив и изувечив троих молодых рабочих.

Весной 1912 года строительство училищного дома возобновилось. Уцелевшие перекрытия были тщательно осмотрены и укреплены. Обрушившаяся часть восстановлена. В том же году здание вступило в строй. Свое образовательное назначение оно сохранило до наших дней – в нем работает детская музыкальная школа.

Прочая же застройка улицы представляла собой деревянные хибарки или двухэтажные кирпичные полужилые-полуторговые домишки. В таком виде и встретили Бутырки 1917 год.

С конца 20-х годов реконструкция Бутырок шла непрерывно, но долгое время работа эта не бросалась в глаза. Стоявшее вдоль Бутырской улицы жилье обеспечили электричеством, водопроводом, канализацией, но сами дома оставались старыми. Многие из них дожили до 1970 года, а два самых больших уцелели и сегодня. В более или менее приличных двухэтажных домах по западной стороне улицы размещались маленькие магазинчики, в том числе старая и очень уютная кондитерская, насквозь пропахшая шоколадом и леденцами. По углам зала стояли огромные кожаные диваны и столы, за которыми можно было вкусить свежий эклер или отведать сливочной помадки. В доме по соседству работал магазин игрушек, служивший местом притяжения всей окрестной детворы.