Новое строительство все же велось. Пожалуй, самое интересное из предвоенных сооружений на Бутырской – дом № 86. Он завершает собой правую сторону улицы, но является одним из первенцев начавшейся реконструкции. Это вполне оправданно – именно так обстояли дела и на других реконструируемых московских улицах. Ведь в первую очередь сносились наименее ценные строения, стоявшие, как правило, подальше от центра.

Сложные плановые очертания, внешняя массивность и солидность выдают принадлежность дома № 86 к архитектуре второй половины 30-х годов. Но бросается в глаза удивительная разномастность сооружения, левое крыло которого отделано гораздо богаче центра и правого.

Начинался дом в 1935 году, когда «жить стало легче, жить стало веселее», что сразу же нашло отражение в московском строительстве. Вместо аскетических домов-коробочек 20-х годов стали вырастать солидные здания, в отделке которых использовались детали из арсенала классической архитектуры. Вот тогда-то московский трест хлебопечения и решил выстроить для своих сотрудников большой дом – рядом с одним из первых хлебозаводов, который располагался буквально в двух шагах – на Новодмитровской улице, № 1.

С 30-х годов Москва стала мировым лидером в механизации хлебопекарного производства. В крупных городах только промышленное производство хлеба могло избавить горожан от антисанитарии и фальсификации продуктов в мелких пекарнях. В Москве большинство хлебозаводов строилось по системе инженера Г. П. Марсакова, предложившего оригинальный конвейерный метод промышленного хлебопечения. Эти хлебозаводы выделяются цилиндрической формой, поскольку все технологические процессы в них выполняются на кольцевых конвейерах. Инженерные коммуникации проходят по средней оси цилиндра, основой зданий служат железобетонные конструкции. Балки перекрытий радиально расходятся от центральной опоры.

Действующий хлебозавод на Новодмитровский улице – пятиэтажное цилиндрическое здание с ленточным остеклением. К главному корпусу здания завода примыкает трехэтажный административный корпус с остекленным полуцилиндром лестничной клетки. Строился завод под руководством архитектора Филимонова, прорабом был инженер A. M. Преображенский. Установить автора архитектурного решения нелегко – на проектных чертежах встречаются подписи Соловьева, Филимонова, Шервуда[84]. Подобная ситуация типична для многих промышленных сооружений. Они гораздо сложнее жилых и общественных зданий, а архитектурной обработке уделяется, как правило, слишком малое внимание. Потому даже многие выдающиеся здания промышленного назначения до сих пор не атрибутированы.

Совсем иная картина наблюдалась при строительстве жилья для хлебозавода. Проект дома-красавца выглядел весьма внушительно. Высокая центральная часть отступала вглубь, образуя парадный двор – курдонер. По бокам – шестиэтажные крылья, угловые части которых прорезаны глубокими лоджиями. Цоколь отделывался гранитом, остальные стены – высококачественной терразитовой штукатуркой. Завершать комплекс должна была двенадцатиэтажная башня, выходящая на Новодмитровскую улицу.

Спроектировали дом братья К. Н. и Ю. Н. Яковлевы, известные московские зодчие. Среди их работ – станция метро «Сокол» и самый крупный московский виадук того времени – Крестовский путепровод. Еще более знаменит был консультант – профессор П. А. Голосов, вписавший свое имя в историю советской архитектуры благодаря созданному им издательскому комплексу «Правда». Казалось бы, при таких родителях дому обеспечено безоблачное будущее. Но вышло иначе.

Дом № 86 по Бутырской улице. Фото 2016 г.

Угроза надвигавшейся войны заставила направлять средства на оборону. На реализацию широких проектов денег не хватало. Обеднел и трест хлебопечения. Пришлось раздать комплекс по частям: центр отхватил себе Институт имени Гнесиных, а левое крыло попало во владение сетей МОГЭС. И конечно, каждый из новых хозяев поручил строительство своему подрядчику. В общем, строили как хотели и как могли. Вдобавок и братья Яковлевы передали авторский надзор А. Ф. Комиссарову, архитектору треста хлебопечения[85].

Великая Отечественная война нарушила мирное развитие страны, отложила реализацию многих планов. Поставила она точку и в затянувшемся строительстве дома № 86, заставив забыть обо всех архитектурных теориях.

В итоге по проекту Яковлевых достроено только правое крыло (которое строили хлебопеки), да и то без высокой башни. В 1937 году стройка перешла в ведение завода № 132 Наркомата оборонной промышленности[86], а тот передал проектирование неоконченных частей дома 7-й архитектурно-проектной мастерской Моссовета, и завершался он уже по проекту, сильно упрощенному архитектором В. Курочкиным[87].

Центральную часть, по-видимому, еще пытались как-то отделать. Об этом говорят зачатки пилястр на фасаде и, главное, огромный проезд во двор высотой в четыре этажа, шириной в три оси, с могучим, отделанным кессонами сводом. Видимо, не давала покоя московским зодчим слава архитектора К. И. Росси, украсившего Петербург арками на Дворцовой и Сенатской площадях. Только почему-то не учитывали москвичи того, что проектируемые ими величественные арки перекрывали не важные улицы центра города, а всего-навсего въезды во дворы.

В левом крыле дома арок не было, даже маленьких. Оно так и оставалось совершенно голой коробкой. Даже эффектные лоджии, врезанные в углы здания, заложили, получив дополнительную жилую площадь, но окончательно обезобразив все сооружение. Лишь в последние годы его внешность привели в более или менее приличный вид. Но, несмотря на все неурядицы своего рождения, дом № 86 стал самым лучшим и самым большим на Бутырской улице, задав новый масштаб и уровень ее застройки.

Правда, в этой роли долго оставаться ему не пришлось. В 1952 году за его северным крылом в глубине квартала развернулось строительство еще одного жилого дома (№ 866). Детище архитекторов Б. Г. Тамбиева, В. Б. Сырейщикова, П. А. Новикова[88] на тогдашней глухой окраине выглядело пришельцем из другого мира: во-первых, благодаря своим размерам – целых десять этажей, а во-вторых, из-за исключительно торжественной отделки фасада высококачественной керамикой. В этом отношении он мог вполне состязаться со своими ровесниками – высотными зданиями. Самым же непонятным было то, что вся эта монументальность пропадала впустую – дом не просматривался с улицы и своим торжественным фасадом выходил на железную дорогу. Но и с нее восприятие нового здания оказывалось искаженным, поскольку в этом месте поезда шли по высокой насыпи, и поставленный у ее подножия дом выглядел как бы провалившимся в яму. Единственным объяснением совершенно не оправданного парадного решения обычного, в сущности, жилого дома может служить пожелание важного заказчика – Государственного комитета радиоинформации и радиовещания.