litbaza книги онлайнИсторическая прозаПерикл - Анатолий Домбровский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 119
Перейти на страницу:

— И что? — спросила жена.

— Тебя это не злит?

— Нет. Ты сказал — и я не злюсь.

— А если бы я не сказал?

— Тогда бы я ничего не знала и тоже не злилась бы.

Они завтракали за семейным столом: Перикл полулежал на ложе, жена сидела рядом на табурете. Детей за столом не было: Ксантиппу и его жене отвели часть дома, там была своя кухня и стол, Парал, младший сын, ушёл с дядькой в палестру. Завтрак был поздний, Перикл немного поспал перед тем, как выйти к столу — ночь оказалась более утомительной, чем если бы он на самом деле провёл её с любовницей.

— Скажи проще: мои любовные дела тебя не волнуют.

— Поскольку нет никаких любовных дел между нами, — ответила жена. — И уже давно, — добавила она и отвела глаза. С тем, должно быть, чтобы Перикл не прочёл в её глазах обиду: всякой женщине обидно, если муж не желает её.

— Дети выросли, — сказал он.

— Дети, конечно, выросли, — согласилась она.

— Что ты скажешь, если я отдам тебя в жёны Филократу? — спросил он, понимая, что поступает жестоко.

Жена коротко всхлипнула, тут же утёрла слёзы и ответила тем же тоном, что и раньше:

— Филократ собирался просить тебя об этом.

— С твоего согласия? — хотел было рассердиться Перикл, но сдержал себя.

— Да, с моего согласия, — ответила жена и спросила: — Ты приведёшь свою любовницу в дом?

— Я приведу в дом новую жену.

— Я знаю эту женщину?

— Нет, она милетянка.

— Значит, ваши дети не смогут стать гражданами Афин — ты придумал такой закон. Говорят, что по твоему закону не могли бы стать гражданами Афин ни Кимон, ни Фемистокл — у них матери были не афинянки.

— Тебя это очень волнует?

— Нет, — призналась жена, — совсем не волнует.

— Меня тоже. Наши же дети, Ксантипп и Парал, останутся нашими детьми, моими детьми и получат от меня всё, что нужно, останутся жить здесь.

— С мачехой им будет хуже, — заметила жена.

— Я постараюсь, чтобы им хуже не стало.

— Ксантипп жалуется на то, что ты даёшь ему мало денег.

— Мы уже говорили об этом. Больше я ему дать не могу.

— А мне ты что дашь? — спросила жена.

— Всё, что ты скажешь.

Жена помолчала, пережёвывая дольку ореха, и сообщила, что Филократ скоро будет, обещал прийти к обеду и принести бочонок мёда.

— Очень хорошо, — сказал Перикл, вставая из-за стола. — Я поговорю с ним.

— Он будет очень волноваться. Он боится тебя. Будет лучше, если я предупрежу его.

— Хорошо, предупреди, — согласился Перикл. — Я буду в библиотеке.

В библиотеке было несколько сот папирусных свитков, купленных и подаренных. Из купленных — Гомер, Гесиод, Эзоп; из подаренных — Софокл, Эврипид, Пиндар, Эсхил, другие поэты, философы, историки, а ещё целый шкаф его собственных указов, законов, указов и законов предшественников — Мильтиада, Кимона, Эфиальта, Фемистокла, Аристида, Солона, спартанца Ликурга. Здесь было несколько его речей, написанных в молодые годы. Теперь он речи не записывает, а только обдумывает главное, прочее же импровизирует, ориентируясь на то, как отвечают на его слова слушатели. Основополагающие принципы он установил давно: не лгать, не льстить, не оскорблять, не отступать от цели. И эти принципы не подводят его. Не подвели и вчера... Но вчера было не всё так, как всегда — он был несвободен, он следовал чужим советам, но если бы все чужие люди были так умны и так любили его, как Аспасия и его друзья.

Дурно, жестоко, бесчестно! Надо было предупредить Аспасию, что он не придёт, чтобы она не ждала напрасно, не страдала, не злилась на него, не остужала обидой сердце... И как это он вдруг затеял разговор с женой? Не собирался, ни о чём таком не думал. Что за причина? Неужели испугался, что Аспасия, обидевшись, прогонит его? Она станет его прогонять, а он ей возьмёт да и выложит дорогой подарочек, доказательство его горячей любви — договор о разводе с женой. Так он, наверное, представлял себе предстоящую встречу с Аспасией, представлял неосознанно, а в сознание неожиданно пробились эти глупые слова: «Я провёл эту ночь с любовницей». Солгал, конечно. Но это ложь лишь по виду: на самом деле он провёл прошлую ночь с Аспасией, был с нею душой и мыслями. Каллиево посольство в Сузы волновало его минувшей ночью не так сильно, как посещавшие его время от времени мысли об Аспасии...

Филократ отодвинул дверной занавес и, не входя в библиотеку, спросил прерывающимся от волнения голосом:

— Ты хотел меня видеть, Перикл?

— Входи, — сказал Перикл. — Поговорим.

Филократ сделал шаг, стал у двери, прислонившись спиной к стене. Вся его фигура говорила о том, что он сильно робеет: старый солоновский закон, разрешавший мужу убить любовника своей жены, хоть и был отменен Кимоном, всё ещё жил в крови афинян, а суды по-прежнему оправдывали мужей, если те убивали любовников в постели жены-изменницы.

— Входи, не бойся, — сказал Перикл, придав своему голосу такое мирное и благожелательное звучание, что оно не могло бы напугать и ребёнка. — Входи и садись, я ждал тебя, жена сказала, что ты придёшь, она, наверное, уже объяснила тебе, о чём я хочу с тобой поговорить.

— Объяснила, — всё ещё с трудом, через страх, выдавил из себя Филократ, делая шаг от двери.

Перикл не встал ему навстречу, опасаясь, как бы Филократ не испугался этого его жеста, заподозрив, что Перикл намерен наброситься на него. Указал на мягкий кожаный дифр, даже слегка подвинул его навстречу Филократу ногой.

Филократ наконец приблизился и сел, утирая полой плаща вспотевшее лицо.

Периклу всё это было крайне неприятно, он чувствовал за собой вину, понимал, что ведёт себя дурно, что жесток, эгоистичен, но остановиться уже не мог. Как справедливо заметил Эзоп, воду, выплеснутую из кувшина, уже не поймаешь рукой на лету. Будут говорить: Перикл отдал свою старую жену Филократу, а себе взял молодую. И не афинянку из уважаемой семьи, а милетскую гетеру. Ах, какой тут будет шум, какой гнев обрушится на его голову, как обрадуется Фукидид... А жена у него не такая уж и старая, она моложе его на пятнадцать лет, первый раз вышла замуж за Гиппоника, от которого родила сына Каллия, когда была совсем девчонкой. В неё ещё можно влюбиться — влюбился же Филократ. Сам Перикл, правда, женился на ней не по любви — он давно это понял, просто исполнил закон, по которому мужчины обязаны брать себе в жёны своих овдовевших родственниц. Впрочем, о законе он тогда не думал, тогда Каллисфена нравилась ему, тогда он, скорее всего, исполнял старый солоновский закон, по которому юношам предписывалось жениться на девушках по любви, так как только в таком браке, считал великий Солон, рождаются здоровые и жизнерадостные дети. Заботясь о том, чтобы закон этот исполнялся, Солон отменил обычай давать за невестой приданое, чтобы женихи не могли польститься на него. Теперь такого закона нет — его отменил Фемистокл — и приданое за невестой дают, чтобы бедные юноши, женившись на невестах из состоятельных семей, создавали богатые семьи, а не умножали число бедных. Разумный закон: иначе ведь богачей не заставишь поделиться своим добром с бедными.

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 119
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?