хозяин умер, а у гостей невиданное оружие, могущее убить с нескольких выстрелов, поспешили уйти с поля битвы, так что дом очень быстро самозачистился. Кто решил не бежать и не сражаться, тот предпочёл забаррикадироваться в кухне и кладовке.

Стрельба Мориса пусть и спасла положение, но очень условно, потому что стрелял Морис так себе, и пара игл просвистела мимо девушек.

Кристина, Морис и Бесник спустились вниз. Их люди: несколько матросов, Йорек, Ламарк и Фил — устало стояли, полусидели и лежали в дыму от пороха на заляпанном кровью и немного уличной грязью ковре. Сидящий на корточках Йорек сжимал руку лежащего канонира, и Бесник впервые увидела, что на его лице отражается неподдельный ужас, смешанный с печалью. Ситуация была действительно тоскливая: даже при беглом взгляде можно было обнаружить и убитых, и раненых. Хоть каким-то утешением служили трупы иберийцев, лежащие тут же.

Фил заметил Мориса, глаза его злобно сощурились. Морис же не высказал никаких эмоций при виде своих пострадавших товарищей.

— Я думаю, — сказала Кристина, — нам надо бежать отсюда как можно быстрее. Пусть всё пошло не по плану, но мы дали понять, что мы враги.

— Не по плану?! — вскричала Бесник, смахивая струйку крови со лба и щупая нос. — Да ты, избалованная богатая сучка, подставила нас всех и погубила МОИХ людей! Моих, тупая ты пизда! Взгляни, блядь! Ламарк ранен, а это наш единственный врач! Двое матросов убиты! Как мы бежать будем?!

Кристина открыла рот, чтобы, как всегда, решить проблемы предупреждением, приказом или обещанием разобраться — и закрыла, не вымолвив ни слова. А что сказать? Бесник права — Кристина сильно просчиталась и теперь вообще не представляет, как им выбираться из этой смертельно опасной ситуации.

Бесник, впрочем, сообразила.

— Ломайте чёртовы гардины, стулья, диваны, делайте носилки, кладите тяжело раненых и бегите к шлюпке! Мёртвых придётся оставить, да успокоит господь их душу! Ничего не уносим из дома, уносим только ноги и раненых! Пошевеливайтесь, сукины дети, пока нас иберийцы окончательно не отъебали!

Кое-как маленький отряд в темноте, освещаемый фонарём Чайника, чьё присутствие в доме как-то никто не отметил, начал спускаться к берегу, где их в зарослях чуть поодаль от пристани ждала шлюпка. Бедолагам чудилось, что вокруг них так и рыскают враги с мушкетами или алебардами. Сами не помня как, дрожащие от ночной прохлады и ужаса, они всё же сумели погрузиться и отплыть прежде, чем в городе поднялся переполох и злодеяние было обнаружено.

Впрочем, это вовсе не означало их победу: "Гумилитии" срочно нужно было сбегать в открытое море, пока её не потопили из пушек вместе со всеми "неудачниками". Вот только половина людей была ранена, вторая половина пыталась им как-то помочь, а потому ставить паруса и уводить корабль было некому.

Пока снаружи все сходили с ума, Кристина, взлохмаченная, с кровоподтёками на лице и шее, с мокрой повязкой на носу, сидела в капитанской каюте. Теперь она вела себя как приличествует благородной женщине: сложила руки и не возникала, пока фальшивый брат, будучи по договору мужчиной, всё разрешает. Настоящий же брат лежал рядом, и лоб у него был просто раскалённый. Лечить было нечем и некому: Ламарка же вывели из строя, выстрелив ему в плечо и порезав бок. Вот до чего довела её самонадеянность…

И как же хорошо, что всегда будут люди, которые плевали на все на свете приказы и указания!

Команда "Гумилитии" тревожно смотрела назад и по бокам, пытаясь угадать, что собираются делать иберийцы, и забыла посмотреть вперёд. И во время, когда все суетились, фрегат "Непрощающий" под иберийским флагом совершенно спокойно, не встречая никаких препятствий, со стороны моря подошёл к шхуне и без предупреждений взял её на абордаж. Точнее, без предупреждений, которые были бы видны посторонним.

Гектор Шестёрка — вымытый, расхорохорившийся, бравый, переставший походить на бродягу, в новом камзоле и роскошной шляпе — цокнул каблуками сапог о палубу "Гумилитии" вместе с абордажной командой и ловко пожонглировал палашами.

— Кар-р-рамба! Небогатая же нам добыча досталась: покойники, резаные да сварливые бабы! Тут небось и выпить нечего, капитан Ринальдино, кастрат ёбанный, блюдёт обеты похлеще епископа!

— Иди нахуй, шестипал ебучий, — поприветствовала Гектора Бесник: растрёпанная, с кругами под глазами, засученными рукавами и перевязанным лбом. — Хочешь, чтоб и тебя трахнули? Ты ж предатель, говно цыганское.

Шестёрка ухмыльнулся и дал знак рукой своим людям, чтобы они расходились по "Гумилитии".

— Ты, как и все бабы, тупая и не соображаешь, что среди членов Берегового братства немало иберийцев, чьё личико не сильно засветилось, а документы нам уже подделали галлишки. Сейчас мы засвидетельствуем своё почтение и сообщим, что задержали вас на вашем же корабле, чтобы утром передать вас в говняные руки закона. А к утру они поймут, что мы напиздели, но нам уже будет поебать, потому что мы будем на галлийской стороне Эспаньолы, а потом всё это гнездо будет расковыряно. Уяснила, сученька? — Тут его лицо стало страшным, он сделал несколько шагов по направлению к Бесник, та попятилась и едва не перекувырнулась через фальшборт.

— А если будешь вставлять мне палки в колёса, — голос Гектора зазвучал низко и грозно, — то я сначала сам выебу тебя, а потом кину своим ребятам, и пусть твоя команда неудачников увидит, кто на самом деле их капитан. Entendido?

— Si, — твёрдо сказала Бесник, глядя прямо в эти пронзающие янтарные глаза и не позволяя себе дать хотя бы намёк, как сильно она испугалась.

В конце концов она обещала себе, что непременно убьёт его. Если ему выгодно спасти их шкуры — что ж, услуга за услугу, они отдали ему фрегат.

Лицо Гектора вновь стало разбойно-притягательным.

— Вот и умничка! Вали бинтуй своих пиздюков, папочка разберётся.

Из каюты вышла Кристина. Она привычно сонными глазами сняла беспорядок на палубе, лежащих раненых, стоящих в стороне матросов, с которых не спускали глаз оборванные люди свирепого вида, и, наконец, на стоящих у фальшборта двух капитанов. Точнее, одного "законного" капитана и одного выбранного самоуправлением.

Оба капитана обернулись на Кристину, чтобы поклониться. Бесник, хоть и потеряла уважение к Кристине, помнила, что недооценивать её не стоит. Гектор же о провале не знал и потому Кристину боялся. Правда, в основном из-за её отца.

— Уважаемые сеньоры, — устало, но с достоинством произнесла Кристина, — ваша храбрость, отвага и находчивость позволила всем нам объявить войну Иберии на территории Карибов, что вынудит её перебросить силы со Старого Света сюда и позволит Авзонии и Галлии нанести удар, от которого будет сложнее отправиться. Дальше моё руководство