– Хорошо, делаем по-твоему! Но не вздумай при них называть меня Зур-Башлыком! – только и успел сказать я. Надеюсь, графиня меня услышала.

И верно, в траве стали слышны мощные шорохи и хрустящий треск. Так обычно бывает, когда несколько человек, торопясь и не особо заботясь о скрытности, ломят напролом через заросли.

Я открыл фанерную боковую дверь фюзеляжа и по длинным вертикальным стеблям и характерным вытянуто-овальным, сочным листьям с пилообразной кромкой понял, что росшая вокруг нас высокая трава – это, несомненно, конопля. Правда, судя по всему, сели мы все-таки не на «плантацию любви» доселе неизвестного истории наркодилера – конопля вокруг была вовсе не привычного наркошам и борцам с ними из нашего времени индийского сорта, а что-то попроще, вроде той, из которой некогда делали ткань, типа льна. Рассказать кому у нас, что это растение когда-то использовалось еще и в текстильной промышленности – ведь точно не поверят.

Помятая конопля вокруг проделанной планером при посадке «просеке» заколыхалась, и из ее зарослей наконец появились несколько человек с оружием. Первыми показались трое угрюмых, небритых парней явно деревенского вида, в грубых ботинках (пардон, один все-таки был в смазных сапогах) и бюргерских кепи, похожих на германские. Двое из них щеголяли в подпоясанных ремнями с патронными подсумками темных лапсердаках, а один в старой брезентовой куртке. В руках у всех троих были то ли карабины, то винтовки «маузер» (я не понял – трофейные, германские или довоенные, радомские, местного производства?). За ними из зарослей конопли, отряхиваясь от зелени и громко чихнув, вылезла блондинистая деваха в натянутой на уши черной беретке, из-под которой виднелась довольно длинная коса. На девке было белое (от частых стирок и долгой носки ткань выглядела светло-серой), в синий горошек платье с длинным рукавом, подпоясанное кожаным ремнем, а на ногах – явно великоватые сапоги (тощие ноги девицы болтались в их широких голенищах, словно швабры в ведрах). Через ее левое плечо была перекинута лямка брезентовой сумки с криво нашитым красным крестом, а на правом боку болталась коричневая пистолетная кобура непонятного происхождения. Как любезно с их стороны – прислать к месту посадки санитара, видимо, они решили, что экипаж и пассажиры планера переломали при посадке руки-ноги. А вот фигушки вам!

И, наконец, передо мной, медленно, словно наркотические глюки, возникли и два несомненных сверхмелких начальника – это были парни чуть постарше пейзан из первой троицы, неистребимого пижонскогородского облика. Этакие стиляги с танцплощадки в предельно нетипичной для себя ситуации. Оба в германских камуфлированных портках и немецких же армейских ботинках. Один из них, брюнет, чуть потолще и пониже ростом, нацепил поверх гражданской рубахи в полосочку еще и немецкую летнюю, камуфлированную штормовку, а на затылке имел вермахтовскую серую пилотку со споротыми немецкими эмблемами. Второй, без головного убора, с подбритыми висками и зачесанными назад давно не мытыми длинными волосами, был облачен в выцветший серо-зеленый мундирчик непонятного образца (по-моему, это было что-то польское, но явно не армейское), на клиновидных погонах которого присутствовали нашитые явно в кустарных условиях широкие белые канты и по одной белой нашивке в виде угла. Если я ничего не путал насчет регалий довоенного Войска польского, этот гопник был сержантом, а две белые планки нашивок на пилотке его спутника могли означать капральское звание. Вооружена эта парочка была короткими английскими автоматами «стен». При этом у темноволосого «капрала», кажется, был «стен» местного, подпольного производства, с магазином снизу, а не как положено – сбоку.

Вид у набежавших вооруженных личностей был весьма удивленный, что мне, в общем, понятно – сидишь ты себе в глухом лесу, скучаешь, ковыряешь в носу и попу чешешь, а тут тебе прямо на голову вдруг падает, да еще и с таким эффектным «фейерверком», немецкий десантный планер. Это же прямо событие! Ура, движуха!

Одного беглого взгляда на всю эту «группу панов и паненок» было достаточно, чтобы понять, что при наличии на рукавах у большинства из них бело-красных повязок, латунные орлы на их головных уборах, включая кокарду на берете санитарки, были сплошь довоенные, увенчанные короной. Стало быть, однозначно Армия крайова.

Действительно «экстремисты»; лучше, чем их только что определила графиня, пожалуй, и не скажешь. Просто обожаю этих ребятишек – у нас с ними во все времена то дружба и партнерство с лобызаниями взасос, то смертная вражда, жопа об жопу – кто дальше отскочит. Почти как с немцами. Только если с немцами мы всегда пластаемся вполне по-взрослому, относящиеся к несколько иной весовой категории пшеки обычно кажут нам фиги издали да норовят плюнуть нам в щи, но так, чтобы никто не заметил, да и вообще гадят мелко и иногда даже комично. Исключениями в этом плане были разве что очень далекие, замшелые времена Лжедмитрия и Мнишеков, кажется, единственный случай (о котором им все время ненавязчиво напоминают), когда поляки реально брали Москву и сажали на тамошний трон своих марионеток – подозреваю, что именно с этого наша с ними взаимная нелюбовь и началась…

И вот сейчас передо мной стояли явные национально озабоченные (причем перманентно) утырки в состоянии аффекта и, к тому же, в период очередного осеннего обострения.

Ведь как раз в этом самом, воспетом когда-то В. Богомоловым, августе 1944-го у них тут случился особо сильный выплеск их ушибленной шляхетской гордости. Сидевшие в Лондоне корыстные ничтожества из пресловутого «польского правительства в изгнании», премьер Миколайчик и генерал Андерс, не смогли придумать ничего лучшего, кроме как, видя успешно развивающееся наступление Красной армии, взять да и замутить восстания в Варшаве и еще паре периферийных польских городов. Тот факт, что карта будущей Восточной Европы уже была предварительно размечена Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем еще на прошлогодней Тегеранской конференции и места на этой карте типам вроде них на ней не было совсем, жившим, похоже, в какой-то параллельной реальности польским эмигрантским правительством игнорировался начисто. Поэтому они весьма «мудро» рассудили так – пусть наши мальчики и девочки за два-три дня захватят Варшаву, а потом туда быстренько явится по воздуху из Англии, словно через дырку в заборе, наше правительство, и будем мы, по своей вечной привычке, надувать щеки, качать права и выносить мозги русским и англо-американцам. Восстание в Варшаве началось 1 августа 1944 года, именно в тот момент, когда наступательные возможности Красной армии были исчерпаны и операция «Багратион» фактически закончилась – советские войска остановились, выйдя на восточный берег Вислы и сумев захватить два плацдарма на ее западном берегу. В Варшаве все ограничилось взятием с ходу расположенных на восточном берегу предместий. Ну а восставшие не смогли захватить ни мостов через Вислу, ни аэродромов (соответственно, их «гениальное» правительство так и осталось рулить восстанием из Лондона) и всем скопом угодили в мышеловку, выхода из которой не было, даже несмотря на любую помощь со стороны. Видимо, из-за несвоевременного варшавского выбрыка сильно возбудились и провинциальные, лесные формирования Армии крайовой, тоже испытывавшие массу радужных и ненужных иллюзий по поводу своей значимости в продолжающейся войне. Пока что восставшие в Варшаве еще держались (и это, видимо вселяло чрезмерный оптимизм в остальных «экстремистов»), но я-то точно знал, что в конце концов немцы их там просто перемелют в щебенку вместе с городом, а очередной подлый трус, «героический» командующий силами восставших, генерал Бур-Коморовский просто сдастся на милость гитлеровцев…