А мечта Дато была – поскорее разделаться с нашими мечтами и уехать в Голландию.

Перекрестный огонь нескольких мечтовых линий усилился неимоверно и выдал результат коллективной медитации.

Как и полагается по законам жанра, до мечты мы ехали-ехали долго-предолго, заодно полюбовавшись на элегантные пригороды Парижа.

Вот последняя станция… мы выходим… и попадаем прямиком в Тридесятое Царство Детей!

Ну что вам рассказать? Завидно просто, и все.

Завидно оттого, что этим людям есть дело до своих детей, понимаете? По-настоящему есть дело, и не говорите мне, что это бизнес и так далее. Ради Бога, пусть будет хоть сто раз бизнес, но если бы этот Диснейленд был где-нибудь поближе, то лично я раз в месяц туда бы ходила со своими оглоедами.

Там настоящая сказка, сделанная тщательно, профессионально, с любовью и талантом.

Не то что Сандрик – мы с Дато, взрослые и заскорузлые, онемели от восторга!!!

И соотношение детского и взрослого населения в чудо-городе было примерно один к восьми. Большие дяди и тети, пузырящиеся радостью, шатались по мощеным аллейкам с громадными чупа-чупсами в руках и создавали драконьи очереди к каждому аттракциону.

Впереди нас топала развеселая компания, и я невольно обратила внимание на странные фигуры девушек: несмотря на томные движения бедер, мускулы у них были как у ирокезов, и плечи шириной явно не вписывались в женские каноны красоты.

Иногда они оборачивались друг к другу, и стало очевидно, что эти девушки… явно бреют лица, но при этом красят глаза и губы.

Ну да, трансвеститы. Мне, в принципе, как-то фиолетово.

Я покосилась на Сандрика: он шел с отвисшей челюстью и даже не моргал.

Назревал исторический момент, а мы к нему оказались не вполне готовы.

– Какие они… противные, мам. Почему они такие?

– Ну, у них немного по-другому в голове устроено все. Они необычные, но безвредные, правда? Смотри – одеты чисто, никого не трогают, не шумят, просто веселятся…

Сандрик шел некоторое время нахмурившись.

– Как им не стыдно! Им не стыдно так ходить?

Времени на долгую обстоятельную лекцию не было. Поэтому я ограничилась вполне политкорректным объяснением, что потому-то в Европе так хорошо, что можно быть каким угодно – только не нарушай законы.

– Они тебе мешают? Мне – нет. Они не могут быть такими, как все, даже если захотят. Так что не думай о них и продолжай радоваться жизни.

Сандрик немедленно купил надувного Микки-Мауса и таскал его за собой целый день, а потом притомился и отпустил в небо. Микки улетел высоко-высоко и там завис. Так и крутился над нами, пока мы наслаждались волшебным царством и иногда махали ему рукой с земли.

Чудес в Диснейленде было множество, но главное чудо оказалось очень важным.

Мы набрели на горки «Индиана Джонс»: развалины древнеиндийского храма, холодящие душу витые рельсы, вагончики с орущими до застывания крови пассажирами…

Сандрик слегка побледнел.

– Я не сяду, – сказал он решительно.

– Нет-нет, я тебе и не разрешу, – поспешно влезла я: зачем ребенку лишние комплексы?

Дато потер ручки и решил рискнуть.

Мы с Сандриком наблюдали сверху, как безбашенные волонтеры вместе с нашим папой сели, пристегнулись и-и-и… поехали!

Катались они всего две минуты и вышли пьяные от адреналина.

– Да я даже не успел испугаться! – возбужденно орал Дато. – Сан, не хочешь попробовать?

– Нет, – заколебался Саныч.

– Отстань от ребенка, – опять влезла я. – Пойдем уже отсюда…

И тут случилось невероятное.

Сандрик прекрасно понял, как нам будет приятно увидеть, что он преодолел свои страхи и решился на такое героическое испытание. Он подумал, что мы заслужили от него такой подарок: ведь все-таки именно для него мы все и затеяли.

– Пап, давай вместе пойдем? – бледный от собственной решимости, Сандрик уже не мог пойти на попятный.

– Здорово! И когда Автошка спросит – на чем ты катался, ты честно ему расскажешь: на самой опасной штуке во всем Диснейленде!

Я очень волновалась и за две минуты ожидания выкурила три сигареты. А вдруг он очень сильно напугается? А вдруг у него будет шок? Плач? Заикание?!.

Они пришли страшно возбужденные, папа с сыном: они стали сообщниками и соратниками.

– А ты почему не пошла, ты же не боишься? – спросил Дато.

– Я хотела дать ему шанс быть лучше меня, – ответила я, и Дато понял.

АМСТИК

Амстердам мне не давался в руки очень долго, выскальзывал как рыба и разрушал стройную канву мира жизнерадостного идиота.

Что сложного? Что непонятного? Что сомнительного?

Он же ошеломил нас кукольно-сконструированным пространством, растворившимся в сознании и канонах красоты Рембрандтом, густотой сочных впечатлений и – свободой.

Свобода!!!

Кажется, что именно они, эти высоченные стройные голландцы, сдержанно-приветливые и настырно-трудолюбивые, сгенерировали в колбах свободу, сделали ее себе в промышленных количествах и щедро инъекцировали в тот самый воздух, которым не можешь надышаться: он влажный, слегка пахнущий марихуаной и застоявшейся в каналах водой.

– Когда-нибудь мы сможем стать, как Рим, – задумчиво сказала я Дато, остолбенело впитывая взглядом лицо Амстердама, – даже Париж досягаем, но до этого…

– Это моя вторая родина, я почувствовал сразу же, – впервые сияя глазами, ответил мой консервативный муж.

Амстердам априори вызывал у меня острое чувство тревоги, и я невольно выдавала себя еще на этапе планирования маршрутов, так что Дато один раз чуть не расшвырял весь дом и поставил вопрос ребром: как хотите, а в Голландии меня ждет друг, которого я не видел чертову уйму лет, и я туда поеду на три дня.

Вздохнув, я отложила Флоренцию на светлое будущее и чуть прорвала ручкой бумагу, вписав в блокнот Амстердам.

Свобода тоже должна иметь пределы, нашептывала мне бюргерская часть души. Что хорошего может быть в стране, где везде пахнет марихуаной и Красный район находится практически возле Королевского дворца?! И как я там буду водить по улицам ребенка?

Ах, наивная моя постсовковая душа!

За три дня в Амстердаме мы ни разу не видели нахмуренного лица.

Да, ладно – марихуана действительно на каждом углу, но везде мир, тишина и порядок.

Мы, как и положено ротозеям, постоянно мешались на велосипедной дорожке и создавали проблемы на узеньких улочках – а ведь друг Алик сто раз предупреждал, что велосипедисты тут самые главные люди, и они всегда правы! – все улыбались, приветливо махали руками и ехали себе дальше.

Этот город, говорят, имеет два лика: дневной и ночной.

И насколько привлекателен дневной Амстердам, настолько омерзителен ночной.

Я не знаю, я не видела его позже часу ночи.

Но до часу ночи это