Неожиданно Коган схватил Виктора за плечо и поднял указательный палец:

– Слышишь? Там, наверху, шум какой-то. На бомбежку не похоже, а вот на то, что подкрепление к немцам прибыло, да еще с техникой, –  очень даже. Я отдал приказ нашим, чтобы приготовились и были внимательными.

– Я пойду к своим, –  сказал Васильев и ушел к большому лифту.

– Ну что? –  Буторин провел рукой по ремню, на котором висели два подсумка с магазинами. –  Это есть наш последний и решительный бой?

Глава 9

Герда сидела за столиком в заводской столовой, она решила пообедать, пока не нагрянул поток служащих завода. Ей хотелось многое обдумать наедине с собой, а потом, когда большая часть сотрудников будет обедать, осмотреться в помещении. Не может такого быть, чтобы выход из этого крыла здания был только один –  центральный. На производстве, да и в любых зданиях массового назначения обязательно имеются запасные выходы. Надо найти эти двери или окна без решеток.

Но в этом крыле все окна в помещениях были с решетками. Исключения составляли окна коридора. Но в начале него стоял часовой, который просматривал весь коридор до конца. Когда люди пойдут в столовую, он не будет видеть дальних окон, но не станет же Герда при всех открывать окно и прыгать наружу. Хотя можно и так. Например, если переодеться в уборщицу и начать мыть эти окна. Тогда выход через окно наружу не вызовет подозрений, будет выглядеть естественно. Но где взять рабочую одежду и инвентарь? Ладно, об этом можно подумать позже.

«А пока надо постараться понять, почему меня здесь заперли? Бесконечная доброта и забота о военнопленных, работающих на заводе? Нет, в такое поверить может только человек с другой планеты, который не знаком со зверствами гитлеровского режима. Неужели меня кто-то подозревает и таким образом решил изолировать? Смысл? Смысл есть только в том случае, если предположить, что меня станут разыскивать и тем самым выдадут себя те, кто со мной заодно. Их интересуют мои связи. Их –  это кого? Гестапо?»

И тут Герда вдруг почувствовала легкую вибрацию под ногами. Показалось… Нет, вот опять. И еле слышный гул. То же самое с другой стороны здания, где располагалась лифтовая шахта так называемого директорского лифта. И тут по двору пробежала группа вооруженных солдат. Следом въехал грузовик, откинулся задний борт, оттуда стали выпрыгивать автоматчики. Кто-то из офицеров остановил инженера и что-то приказал, сообщив, что в нижних цехах идет бой. Военнопленные подняли восстание.

Герда прикусила от волнения губу. Что все это значит? Стихийное восстание или советская разведгруппа все-таки начала свою операцию? «Я же немка, –  напомнила себе Герда, –  я имею право знать, что происходит».

Она вскочила со стула и бросилась к окну. На улице немцы оцепляли производственные цеха.

«Если это стихийное восстание, то сейчас там ужас что творится, –  подумала Герда, глядя в окно. –  Безоружные люди, больше сотни измученных, больных, полуголодных людей. Что они могут, кроме того, чтобы все до одного умереть в этой неравной схватке?»

За воротами, которые были видны из этого корпуса заводоуправления, показались еще несколько машин. Кажется, пара грузовиков и легковая машина впереди. А вот и подкрепление. Сейчас они там всех перебьют, а потом привезут… А может, все нет так! Герда опомнилась. Максим говорил, что завод готовят к эвакуации в Германию, а пленных просто уничтожат. Так, может, это не восстание рабочих, а акция уничтожения?

Кулаки непроизвольно сжались. Герда одернула себя: «Спокойно, ты же разведчица, где твоя холодная голова! Да, тебе хочется взять автомат и стрелять по этим нелюдям, но ты не имеешь сейчас на это права. Твоя работа приближает победу не меньше, чем фронтовая операция. Твоя работа заключается в том, чтобы быть спокойной, рассудительной и продолжать играть свою роль. У тебя впереди важное задание. И на тебя рассчитывает Москва».

Чувство бессилия давило, рвалось изнутри, но Герда заставила себя быть всего лишь наблюдателем. Вот машины остановились у ворот, вот к ним подошли солдаты, начали проверять документы. Из легковой вышел высокий немецкий офицер, следом еще один, кажется, с погонами лейтенанта.

«Черт! Так это же…»

Герда узнала Макса Кауфмана. Неужели? Значит, все это не так просто? Значит, это дело рук советской разведки? Герда очень захотела назвать по имени этого человека, которого знала как Макса Кауфмана, но они с первого дня знакомства, когда представились друг другу паролем, договорились не называть никаких имен. И он ее знал как Герду.

И тут майор выхватил из кармана пистолет и выстрелил в ближайшего автоматчика у ворот, потом, развернувшись, точными выстрелами застрелил выходившего из будки охраны второго солдата и спешившего к ним офицера. Точно, четко, деловито. Как в тире!

А человек в форме лейтенанта выхватил из машины автомат и дал длинную очередь по другим солдатам. Потом подскочил к домику охраны и бросил туда гранату, упав рядом на землю. Из окна домика вырвалось пламя, полетели обломки, струей ударил серый дым. Из грузовиков стали выпрыгивать люди в гражданской одежде с белыми повязками на руках. Они устремились во двор завода, стреляя на ходу. Легковая машина резко сорвалась с места и, проломив забор, влетела на территорию. Она понеслась по кругу, из ее окон открыли огонь из автоматов. Немецкие солдаты падали, разбегались, занимали оборону кто где мог: в крайнем здании, заводоуправлении, за складами справа и слева от двора.

Пуля ударила в окно, за которым стояла Герда, стекло разлетелось на несколько крупных осколков. Женщина испуганно отпрянула и прижалась спиной к стене. Охранника в начале коридора уже не было. «Бежать? Но куда и зачем? Опять нервы! Ты же немка, врач немецкого военного госпиталя. Русские тебе враги. Не забывай, что тебе еще возвращаться в Берлин, тебе обязательно надо вернуться в Берлин. Ты должна не участвовать, а прятаться. Не забывай свою роль!»

Сосновский, когда они на машинах подъехали к воротам завода «Товарник Карел Новак ТКН» в Велижборе, понял сразу, что на предприятии что-то происходит. Первая мысль была, что они опоздали, что приказ об эвакуации и уничтожении рабочих получен, а его никто не уведомил. Но потом здравый смысл подсказал, что это не так. Еще вчера такого приказа не было, еще вчера на заводе не велись никакие приготовления. Цеха работали. Что происходит? Почему немцы так всполошились? К чему это оцепление со стороны заводоуправления и со стороны грузового выезда к железнодорожной станции?

Ничего менять нельзя. Чтобы тут ни произошло, отступать нельзя. Теперь любой ценой только наступать, как можно быстрее добраться