а скатилась под ноги пулеметчику. Когда тот понял, что произошло, отведенные секунды уже минули, и грохнул взрыв. Оставшиеся три подпольщика вскочили на ноги и бросились к большим, как ангар, воротам склада. Ласточка, стиснув от боли зубы, заковыляла следом. Ну, хотя бы еще несколько минут. Ведь осталось сделать совсем немного. Она прошла мимо сраженных пулеметной очередью тел товарищей, увидела лежавшего лицом вниз паренька, его рука после броска гранаты так и осталась вытянута вперед. Под ним растекалась лужа крови.

Автоматные очереди грохотали, оглушая, под стенами склада. Ласточка споткнулась о тело своего товарища и упала. Она повернулась на спину и разрядила автомат в сторону дверей, куда забегали немцы. Вторая очередь, раздавшаяся откуда-то справа, свалила еще троих автоматчиков. Ласточка ползла боком, отталкиваясь одной ногой и цепляясь за рельс, проложенный тут же.

– Рубильник! –  крикнула она из последних сил одному из своих бойцов и показала окровавленной рукой на стену за стеллажом. –  Включите рубильник!

Парень все понял. Он вскочил на ноги и бросился к рубильнику, но сделал это слишком поспешно. Он успел сдвинуть рукоятку рубильника, когда спину ему прошила автоматная очередь. Боец сполз по стене, оставляя на ней кровавый след.

Ласточка улыбнулась, услышав гудение трансформатора. Непослушными пальцами, которые вдруг стали такими слабыми, она вытащили из автомата пустой магазин и вогнала на его место новый. Отползать было некуда, и она, прижавшись спиной к стене, стала стрелять короткими очередями, понимая, что патроны вот-вот кончатся.

В цеху стояла тишина. Все молча прислушивались к звукам, которые едва доносились сверху. Там идет бой, там кто-то подоспел им на помощь и отвлек на себя фашистов. Сейчас нужно было найти возможность прорваться наверх. И когда кто-то в напряженной тишине крикнул: «Подъемник!», все сразу посмотрели на распахнутую дверь грузового лифта и загоревшуюся на пульте зеленую лампочку.

Буторин первым бросился в просторную кабину подъемника, следом за ним забежал лейтенант Васильев, потом туда набилось еще полтора десятка вооруженных автоматами рабочих. Один из пленных нажал кнопку хода, и подъемник плавно пошел вверх. Гудел мотор, лифт поднимался, а каждый думал о том, что его ждет наверху. Солнце в глаза или огонь немецких автоматчиков, гранаты и огнеметы.

Буторин приказал приготовиться вести огонь сразу, как только распахнутся створки грузового лифта после остановки. Открыть огонь и тут же всем разбежаться в разные стороны. Последний боец должен был нажать кнопку спуска, отправить подъемник вниз за новой группой.

Вот лифт остановился, все, кто был в подъемнике, качнулись и сильнее сжали оружие. Рывком распахнулись двери, и люди, давно не видевшие света, давно истосковавшиеся по свободе, бросились наружу с торжествующим ревом бушующей волны, захлестнувшей берег.

Группа вырвалась из подъемника вовремя. Почти лоб в лоб с ней столкнулись несколько немцев, которые уже ворвались в помещение склада. Автоматчики тут же были скошены очередями. Упали и трое военнопленных, остальные разбежались по складу, стали занимать позиции, возобновилась перестрелка. Немцы уже считали, что перебили всех на этом участке, и вот теперь –  новая волна вооруженных людей и снова стрельба.

Лифт гулко пошел вниз.

Буторин присел возле женщины с окровавленной ногой. Она сидела спиной к стене, в одной руке сжимала автомат, в другой полупустой магазин, который так и не успела присоединить. Из уголка ее рта текла кровь, заливая цветастую блузку под ветровкой. Она повернула голову и что-то попыталась сказать. Ее губы чуть шевельнулись и замерли.

– Спасибо вам, –  тихо сказал Буторин и положил ладонь на руку женщины.

Она поняла, что задание выполнено, и умерла. Значит, случилось чудо! «Неужели наши, –  подумал Буторин, глядя в лицо умершей с оружием в руках женщины. –  Шелестов, Сосновский –  они были там, на свободе, могли поднять подполье, чтобы напасть на завод. Приказ был захватить техническую документацию по «ФАУ» любой ценой. Но бросаться сейчас за чемоданчиком, который собрал инженер Правец, нельзя. Сейчас важнее закрепиться наверху, оттеснить фашистов, обезопасить подъемники. В любой момент новое подкрепление опрокинет обессиленных военнопленных, сомнет их и перебьет всех до последнего».

Из поднявшегося на поверхность подъемника вывалилась новая толпа пленных. Половина была без оружия. Буторин заметил среди них коренастого мужчину, по внешнему виду не похожего на остальных: сравнительно чистая спецовка, торчащие из кармана карандаш и дужка очков. Виктор схватил его за руку и оттащил в сторону.

– Вы инженер?

– Да, инженер, –  человек сразу понял его и закивал головой.

– Вам сюда нельзя, –  показывая пальцем на улицу, заявил Буторин. –  Надо наверх всех! Больных, раненых –  всех сюда и быстрее!

Не зная толком чешского языка, Буторин энергично изобразил глазами и жестами то, что хотел сказать этому человеку. Видимо, этот инженер давно имел дело с русскими и немного понимал язык. Он согласно закивал головой и пошел к подъемнику.

– Да, я сделаю, я все сделаю. Людей наверх. Мне верят, за мной пойдут.

На улице с новой силой разгорался бой. Буторин увидел, как, оттащив в сторону убитого солдата, Васильев показывает, куда ставить захваченный пулемет. Двое кивают и отползают в сторону. Несколько человек отстреливаются, не давая немцам подойти. Двое ползком собирают автоматы и магазины к ним с убитых немцев. Один волоком тащит брезентовую сумку, из которой торчат рукоятки немецких противопехотных гранат.

Там и здесь лежат тела убитых рабочих. Военнопленные понесли страшные потери. Но они вырвались из плена, они снова были в бою, искупали вину и позор плена, зная, что на Родине их уже не осудят за трусость.

Буторин забрал сумку с гранатами и подполз к Васильеву. Тот стоял за бетонной колонной с пистолетом в руке –  все автоматы раздали тем, кто держал оборону.

– Хорошо командуешь, техник-лейтенант, –  одобрил он.

– Пришлось осваивать и эту специальность в сорок втором, когда в окружение попали.

– Смотри, Васильев, –  Буторин показал рукой направо. –  Немцы сейчас будут накапливаться вон в том здании. Если дать им там закрепиться, они смогут подняться на крышу и вы будете у них как на ладони. Слева вас будут отвлекать из парка. Вы окажетесь в тисках.

– Что, отходить? Отдать склады и подъемник? –  нахмурился лейтенант.

– Нет! –  оборвал его Буторин. –  Дай мне пару ребят, которые хорошо умеют стрелять. Пусть прикроют меня, а я прорвусь в здание и взорву крышу. Она обрушится на немцев и не станет для них позицией. А ты изображай, что будешь атаковать парк. Пусть твои ребята переползают, меняют позицию почаще и двигаются вперед. Хоть понемногу. Пусть нервируют немцев. Не давай им покоя, пусть думают, что ты сейчас атакуешь и для этого улучшаешь позиции. Понял?

– Понял, –  кивнул Васильев