боеприпасы по «Хейнкелю» и не имел возможности его преследовать, в его самолете заканчивалось топливо.

Летели около часа на высоте 200–300 метров с выпущенным шасси. Кривоногов: «Пролетели над линией фронта. Стреляли и немцы и наши. Куда деваться бедным Иванам?» По самолету открыла огонь советская зенитная артиллерия, и он загорелся. В правом крыле – зияющая дыра. Двоих ранило. Через час после взлета самолет сел примерно в 300–400 километрах от места старта, на чьей территории, участникам перелета не было известно. Вскоре к самолету стали приближаться солдаты в маскхалатах.

Кривоногов: «Бегут автоматчики. Как это вы сумели, такие скелеты, захватить самолет и улететь? А кто летчик?»

Приземление

«8 февраля 1945 года примерно в 14 часов я заметил, что с северо-запада… летит немецкий двухмоторный самолет. <…> Самолет стал резко снижаться, выпустил шасси и сел на поле между двумя высотами. При этом от толчка шасси подломилось, и самолет на шасси пополз на «брюхе» по земле. <…> Еще до того, как мои люди подошли к самолету, один человек вышел из самолета и пошел в сторону шоссе, затем из самолета вылезли еще двое, но отошли недалеко, т. к. были остановлены охраной. Остальные 7 человек, прилетевшие в самолете, оставались в машине и вылезли оттуда тогда, когда к самолету подошли красноармейцы». Из протокола допроса капитана М. Курманова, командира 2-го батальона 1067-го стрелкового полка 311-й стрелковой дивизии 61-й армии.

Девятаев: «Скоро начали подбегать наши солдаты: «Фрицы, сдавайтесь!» Мы выпрыгнули из самолета. Наши, как увидели полосатых, одни кости, никакого оружия, нас сразу стали качать, понесли на руках».

Для разнообразия приведу и такую, гуляющую по Сети байку, рассказанную якобы со слов Девятаева подполковником Андреем Тереховым. «Встреча с нашими бойцами не была такой радостной, о которой я привык официально рассказывать, – будто бы говорил ему Девятаев, с которым он в 1985 году участвовал в репетициях парада в честь 40-летия Великой Победы. – Представьте себе наших солдат и офицеров, которые увидели голых фрицев, вылезавших из немецкого бомбардировщика. Колотили нас со страшной силой. Покуда, услышав русский мат, не поняли, что свои». Правда, эта версия разбивается об одно предложение из все той же совсекретной Справки о приземлении немецкого самолета «Хейнкель-111»: «Все перелетевшие на нашу сторону одеты в арестантские халаты с номерами…»

Надо сказать, и многие другие рассказы о встречах с Девятаевым, появившиеся после его смерти, носят довольно-таки сомнительный характер. На иных православных сайтах тиражируется рассказ некоей монахини Лукины (Полищук), насельницы богадельни при самарском Свято-Вознесенском соборе, якобы встречавшейся с Девятаевым в 1945-м и в середине 90-х. Будто бы он поведал ей, что «с момента приземления на парашюте в немецком тылу рядом с ним был… Ангел. И каждый раз он слышал его слова: «Ты Михаил – и я Михаил».

Так или иначе, поначалу приняли беглецов радушно. Девятаев: «Видят, мы голодные, привели в столовую. Там кур варили, мы и набросились. Врач у меня курицу отбирала, я бы объелся, голодный – и вдруг курицу жирную, сразу нельзя, можно даже умереть. Я тогда весил меньше 39 килограмм».

Потом Девятаева отвезли к генерал-полковнику Павлу Белову, командующему 61-й армией, и тот попросил его нарисовать на карте остров Узедом, указав места, где стоят ракетные установки. Правда, он служил в аэродромной команде, а ракетный полигон находился в отдалении, и обычных пленных к полигону и близко не подпускали, но он видел все сверху и смог описать примерное расположение построек и объектов на острове.

«Хейнкель» после приземления за линией фронта

«Вы бросаете бомбы по фанере, – сказал Девятаев Белову, – по ложному аэродрому, где выставили фанерные самолеты». Тот, по его словам, «ахнул и схватился за голову. Я объяснил, что надо пролететь 200 м от берега моря, где в лесу скрыт настоящий аэродром». Ракеты «Фау-2» были высотой 14 метров – практически пятиэтажный дом, и тем не менее и их удалось спрятать за искусственным лесом, деревьями на специальных передвижных колясках.

Вероятно, эта информация была взята на вооружение советской авиацией, и бомбардировки острова стали более прицельными. Правда, не известно, повлияли ли они на сворачивание ракетной программы на Узедоме. По воспоминаниям Дитера Хуцеля, соратника фон Брауна, решение о эвакуации с острова было принято еще 3 февраля, и, хотя последняя ракета «Фау-2» стартовала с полигона 19 февраля 1945 года, эвакуация с полигона Пенемюнде началась двумя днями раньше. 17 февраля 1945 года железнодорожные эшелоны и автомобильные колонны со специалистами, архивами и оборудованием, возглавляемые фон Брауном, покинули остров Узедом. В начале мая в Западной Германии 400 основных научно-технических сотрудников Пенемюнде вышли навстречу американцам и передали им всю документацию и отчеты по разработкам и больше ста готовых к отправке ракет.

Миф об особом самолете

Часто пишут, что самолет, на котором летели узники концлагеря, был снабжен секретным оборудованием. По одной версии, «Хейнкель-111» использовался как специальный самолет для пуска по Лондону ракет «Фау-1», первых ракет класса «воздух – земля». Действительно, помимо запуска ракет с наземных площадок, немцы также практиковали пуски «Фау-1» с летящих бомбардировщиков, и в качестве их носителя использовался «Хейнкель». Но ничего особо секретного в этом бомбардировщике не было, сам по себе он был устаревшей машиной, к тому же воздушные запуски были менее надежны. Да и сама ракета «Фау-1» к концу войны уже не считалась особенно серьезным оружием. В отличие от куда более грозного «оружия возмездия», не имевшего мировых аналогов. Достаточно сказать, что реактивные снаряды для «катюши» имели дальность полета 11,8 км, тогда как «Фау-2» покрывала расстояние в 25 раз большее – около 300 км.

Согласно второй версии, на угнанном самолете размещалась аппаратура дистанционного пуска и наведения ракет «Фау-2», и именно потому Гитлер якобы назвал пилота личным врагом. Список «личных врагов Гитлера», будто бы названных им самим, весьма велик и как таковой не существует. Зато существует Акт осмотра самолета, сразу обследованного специальной группой офицеров из Смерша. «В самолете, кроме трех бортовых пулеметов, никакого вооружения и посторонних предметов не обнаружено». Единственное, что там оказалось, – часть оборудования для подвески «Фау-1» (ракета закреплялась под крылом бомбардировщика). Что же касается «Фау-2», та не управлялась по радиоканалу, там была автоматическая система наведения.

…О том, что произошло на Узедоме после побега, Девятаев узнал полтора десятилетия спустя из писем солагерников. «Михаил! Ты, возможно, забыл меня? <…> У меня был 11187 номер. А имени, как и у других, не было… – писал Девятаеву один из них, Михаил Лупов, капитан-командир разведроты (в плену с 1942 года). – Говорили, что «начальника аэродрома расстреляли будто по приказу самого Гитлера. <…> Нас всех загнали в лагерь и трое