С недельку ты поболтаешься на свидетельском месте, будешьдаже звездой среди свидетелей. Потом Полтхем докажет свое алиби, и твоя судьбабудет решена. Окружной прокурор не выпустит тебя.

– Полтхем мертв, – сказал Фрил упрямо.

Мейсон рассмеялся:

– Ты думаешь, что он мертв? Это из-за простреленного пальто?А он просто разыграл бегство. Женщина, которую он любит, замешана в этомубийстве, а он не хочет ничего объяснять. Вот и все. Да, да. Ты капнулпрокурору, а он сказал репортерам.

– Вы снова обманываете меня.

– Ты так думаешь? Подумай еще раз. Эх ты, бедняга. Сиди ишевели мозгами. Альберт Тидгинс был убит, пока сидел в своей машине и пережидалдождь. Он умер не сразу. Его нашли без сознания в половине двенадцатого, отвелив дом миссис Тидгинс, уложили в постель, и только потом он умер. У него вкармане лежал револьвер тридцать второго калибра. Он им не пользовался.Очевидно, он и не пытался его вытащить. На платке, найденном в его пальто, былслед губной помады.

Тидгинс узнал, что Полтхем – любовник его жены. Если бы кего машине приблизился Полтхем, Тидгинс убил бы его. Тогда на его платке небыло бы губной помады. Если ты только пораскинешь мозгами и минуту подумаешь обэтой помаде, то многое поймешь. Кто его поцеловал? Его жена? Она ненавиделаего. Нет, Фрил, есть только одна женщина, которую он мог поцеловать или котораямогла его поцеловать. Он целовал эту женщину, потом его пристрелили. Подумай обэтом.

Фрил крепко сжал руки.

Мейсон зевнул:

– Вот и вся игра. Мы все живем своими маленькими жизнями, иони нам кажутся важными. Но – увы… Теперь твою фамилию возьмет государство, авзамен выдаст тебе номер. Оно подарит тебе новый костюм. Тебя проводят вгазовую камеру и на пятнадцать минут оставят одного. Не бойся, Фрил. Мы толькодумаем, что нужны для жизни, а на самом деле мы только шестерни в машине.

Фрил молчал.

– Видит бог, что ты виноват, – сказал Мейсон. – Ты знаешь,почему Тидгинс не воспользовался револьвером. Он стрелял, но ты подменилревольвер, Фрил. Ты один ответишь за то, что случилось. И ты заплатишь за это.

Мейсон посмотрел на часы:

– Осталось три минуты. Я ухожу. Когда я закрою дверь, тебеуже поздно будет спасать свою хилую шею. Я – твой последний шанс, Фрил.

– Вы не можете пришить мне это дело, Мейсон, – беспомощносказал Фрил. – Не сможете. Я ни в чем не виноват.

Мейсон рассмеялся:

– Ты дурак, Фрил. Ты же признался, что видел, как былосовершено преступление.

Мейсон снова посмотрел на часы.

Дверь неожиданно открылась. В номер прошел мужчина изахлопнул за собой дверь. Он приложил два пальца к голове.

Мейсон вскочил:

– О, капитан, давненько я вас не видел. Я думал, чтоарестовывать его придет Голкомб. Я вижу, что вы сами решили провернуть этодело.

– Да, – громовым голосом рявкнул визитер, – я сам могусделать это.

– Послушайте, капитан, – торопливо заговорил Мейсон. – Этотчеловек – кролик. Он крыса. Он бедный, забитый шантажист, но мне не хотелось бывидеть эту крысу в петле. Я думаю, он готов сказать правду. Если он ее скажет,я попытаюсь спасти его шею. Это его единственный шанс. Моя секретарша смашинкой, она запишет все, что он скажет. Капитан, разрешите сделать это…Будьте человеком… Дайте ему всего пятнадцать секунд. А? Ради меня…

Детектив вздохнул:

– Хорошо. Только ради вас.

Мейсон повернулся к Фрилу:

– Ну, щенок, живее.

– Хорошо, – дрожащим голосом пролепетал Фрил, – япризнáюсь… А если я признáюсь, вы спасете мою шею?

Мейсон кивнул.

– Вы обещаете?

Снова кивок.

– Что я должен делать?

– Говорите ей, а потом подпишитесь.

Фрил тяжело вздохнул:

– Все началось с того, что я пытался шантажировать АльбертаТидгинса. Я хотел продать ему информацию, а потом…

Делла быстро печатала.

– Когда он кончит, Делла, дай ему подписать его показания, –сказал Мейсон. – Пусть капитан подпишется как свидетель. Бумагу положи вконверт и отправь в «Кларион» лично редактору. Фрила возьми с собой.

Делла кивнула, продолжая печатать.

Мейсон повернулся к детективу:

– Если он попытается удрать, стукните его разок-другой. Еслибудет шуметь, заткните ему рот и свяжите.

– Как я могу связать его?

– У вас же две руки, – презрительно бросил Мейсон. – Развеэтого мало?

Он оставил детектива у двери, а сам вышел. Некоторое времяон стоял у двери и прислушивался к стуку пишущей машинки, а потом торопливопошел по коридору.

В своей конторе Мейсон застал сержанта Голкомба.

– У меня есть ордер, – мрачно сказал Голкомб.

– Не думаю, что ваши услуги нужны окружному прокурору, –сказал Мейсон.

– Подумайте о чем-нибудь другом.

– Это было интересное дело, сержант. Два или триизумительных факта, но теперь все ясно. В «Кларион» точно описано. Вам будетинтересно прочесть.

– Чушь, – сказал Голкомб.

– Фрил дал полное признание «Кларион», – холодно сказалМейсон. – Делла Стрит лично присутствовала при этом.

– Что это значит?

– Все кончено, сержант. Лучше следите за своим поведением,иначе вам плохо придется.

– У меня есть ордер.

– Он останется у вас.

– Берите шляпу.

Мейсон развернул газету и прочел:

«В этом деле „Кларион“ разобрался быстрее, чем полиция. Длячрезвычайного выпуска нашей газеты мы послали репортера присутствовать приаресте, который собирается произвести сержант Голкомб. Ему поручено арестоватьхорошо известного адвоката. Однако мы надеемся, что сержант не станетпроизводить арест, когда нам известно имя убийцы».

Мейсон бросил газету на стол.

– Вы не должны оказывать мне сопротивление, – сказалГолкомб.

– Я не оказываю сопротивления, сержант. Я пытаюсь дать вамвозможность выпутаться.

– Вы всегда подстраиваете мне каверзы.

– Ну что вы, сержант… Всем известны ваша порядочность ичестность. Почему бы вам не довести дело до конца?