«Белые стрелы», поражая тех, кто еще недавно считал, что сами они, а не Бог, Закон или Ее Величество, вправе вершить земной суд, казнить и миловать, не разбираясь особо, кто праведник, кто грешник.

Один за другим в мире криминалитета менялись лидеры. Сначала на гребне успеха оказалась группировка Николая Седюка, больше известного как Коля Карате, затем «тамбовцы» во главе с тандемом Кумарин – Гавриленков (Степаныч), за ними в гору пошли «малышевские», получившие название от фамилии своего лидера.

Боксера Сашку, Александра Ивановича Малышева, который младше меня на год, я знал еще с доармейских времен по спорту. Дружеские отношения мы поддерживали и в последующие годы, с тех пор как планида привела Сашку на открытие моей первой выставки. Именно он казался мне самым серьезным из всех претендентов на трон, именно ему расчищали дорогу «Белые стрелы».

Конечно же, узнавая об усилении Малыша из открытых публикаций в прессе, Центр мог выразить мне свое недовольство по поводу того, что новый крутой лидер, по сути, подмявший под себя всех «воркутинских», «кемеровских», «красноярских» и прочих, создавший в городе на Неве настоящую бандитскую империю, до сих пор наслаждается жизнью.

Может, с этим связано появление Андреева в Санкт-Петербурге?

Вряд ли, потому что Малышев уже год как сидит в тюрьме, что, кстати, не мешает ему руководить братвой. И, кстати, именно я предпринял все возможное, чтобы упрятать его туда. Находясь на воле, он бы непременно получил пулю – противоборствующие группировки прижимались, но не истреблялись на голову, и непременно кто-нибудь попробовал бы «завалить» Малыша. Хороших профессионалов там, похоже, нет, но отморозков, способных на непредсказуемую дерзость, хватает. А я не хотел, чтобы до власти в преступном мире дорвался очередной заезжий беспредельщик, и упрямо не посылал убийц в «Архипелаг» – комплекс бандитских офисов на Каменном острове, где обрел постоянное пристанище Александр Иванович.

Малыш имел хорошие связи в правоохранительных органах, дружил с московскими «законниками», слыл своим в среде коллекционеров живописных полотен и антиквариата. Поэтому организовывать неформальные встречи с ним и, соответственно, получать интересующую Ведомство информацию от него мне было гораздо проще, чем от кого бы то ни было. Этим я и мотивировал свое нежелание убирать Малышева со сцены. Лучше частично контролируемый и поэтому предсказуемый лидер, чем какой-нибудь отмороженный психопат!

Александр Иванович знал о моей близкой дружбе с высокопоставленными сотрудниками милиции, прокуратуры, ФСБ и неоднократно консультировался со мной по поводу тех или иных действий. Трудно сказать, что именно заставило его так мне доверять, но раскрывался Малыш настолько, что после любого разговора я мог его «сдать» если не на вышку, то на добрый десяток лет – но не «сдавал». Наоборот, с превеликим удовольствием консультировал, порой даже ловил себя на мысли, что увлекаюсь и втягиваюсь, и тогда старался свернуть разговор, не вызывая излишних подозрений.

Возможно, Малыш проверял меня, подсовывая какой-нибудь вымышленный план операции и затем следил, нет ли утечки. Но со временем, здесь я не ошибаюсь, стал доверять так, что иногда выполнял мои рекомендации, даже не понимая их по-настоящему.

Замечательный союз, не правда ли? Не о таком ли говорил Андрей Андреевич, выделяя московского и питерского ВАГО из числа прочих, которые «в подавляющем своем большинстве срослись с преступными кланами»? Я разве что на деньги из «общака» не существую…

В 1997 году я посоветовал ему затаиться и как можно меньше афишировать свое участие в петербургских делах, что было немедленно сделано. Сашка к тому времени располагал приличным штатом помощников и заместителей; перевалив на них большую часть дел, он умотал на Кипр.

В это время в городе неожиданно появилась группировка Кузнеца. Не очень многочисленная, зато мобильная, дерзкая, быстро реагирующая на малейшие изменения в расстановке сил на небосводе преступности.

Поговаривали, что у банды хорошие «концы» в среде генералов криминалитета и что именно их считают своими ставленниками в Санкт-Петербурге такие авторитеты, как Джем и Пудель, назначенные мафией смотрящими по Германии и Швейцарии, а также полномочный представитель бандитов в Великобритании Черный и некоторые другие.

Никаких контактов с этой ОПГ у меня не было. Кроме стрельбы, поножовщины и баксов, Кузнеца и компанию ничего не интересовало, предметы искусства их не вдохновляли, а повышать профессиональную подготовку в моей школе телохранителей, успешно функционирующей с 1994 года, для них не было никакой необходимости, так как бойцы, составляющие ядро группировки, и так прекрасно владели всем арсеналом приемов рукопашного боя, навыками диверсионно-террористического и стрелкового дела.

Каких-либо репрессий против Кузнеца и его банды я пока не замышлял в силу незначительного авторитета оной. Придерживался правила: пусть сначала окрепнут, повоюют с уже завоевавшими рынок группировками, а затем вступим в дело мы. Ничего принципиально нового и особенного в группировке Кузнеца не просматривалась; да, братва крутая и подготовленная, да, отморозки, но не безмозглые «быки» – но мало ли таких за эти годы легли смирно в освященную землю?

…И вдруг 12 сентября 1997 года раздались выстрелы, унесшие жизни самых дорогих мне людей…

Почему киллер не добил меня? Ну уж не из жалости. Случилось чудо – мимо проезжал фургон с надписью «Почта» на борту. Его водитель увидел человека с пистолетом в руке и направил на него свой «газон». Чтобы не быть раздавленным, киллер перепрыгнул через невысокий гранитный парапет вдоль речки Карповки и… очутился на палубе катера, который сразу же рванул с места.

Бравый водитель успел разглядеть бортовой номер и сразу сообщил его мне, но это ничего не дало, так как на следующий день катер взорвали на Фонтанке.

Несмотря на сквозное ранение, я сознания не потерял и продиктовал шоферу, в довершение ко всем своим геройским поступкам вызвавшемуся доставить меня в больницу, московский телефон. К счастью, Олег Вихренко был дома и, получив недвусмысленное сообщение: «На вашего друга покушались», – не стал долго рассусоливать и, не медля, рванул в Санкт-Петербург на собственной БМВ. Через восемь часов он уже нашел меня в больнице.

Тем временем события развивались с молниеносной быстротой. Уже к вечеру бандиты вычислили доблестного водителя фургона и, старательно поколотив парня, выяснили, куда он отвез раненого.

Но Вихренко уже находился рядом и предпринимал все необходимые меры предосторожности. В первую очередь он добился того, чтобы возле меня установили милицейский пост. Я должен был находиться в послеоперационной палате, но Олег на каталке переместил меня в персональный кабинет Яна Павловича, находящийся по соседству, ничего не сказав об этом медперсоналу.

Через час после моей «экстренной эвакуации» в пустую послеоперационную палату влетела ручная граната РГД и угодила в кровать, на которой должен был находиться пациент Семенов.