Однако днем Егор совершенно не знал, чем себя занять, смотрел телевизор и скучал.

Димка умчался на гастроли, откуда периодически позванивал, взахлеб пересказывая новости. Его песни в один момент взлетели на вершины хит-парадов, и вдохновленная успехом своего подопечного Инна мгновенно отправила Димку в тур.

Через день в палату приходила помощница Егора Раечка, осведомлялась о здоровье, приносила фрукты и трогательные букетики цветов и все норовила присесть поближе.

С работы звонили коллеги, спрашивали, когда блудный сын вернется в строй, похохатывали и рассказывали сплетни о звездных гостях…

Егор слушал и скучал.

За окном трещал мороз, и даже хваленые стеклопакеты промерзали по углам так, что потом с подоконника натекала лужа.

Через два-три дня наезжал отец, прогуливался с Егором по зимнему саду и болтал всякую чушь.

– Домой хочу, – хмуро сообщил Егор. – Я с врачом разговаривал. Он не собирается меня выписывать. Ты, что ли, приказал?

– Ничего я ему не приказывал.

– Ой, не ври, а? – поморщился Егор. – У него глаза бегают, когда я начинаю права качать.

– А что он говорит?

– Говорит, что моя нервная система нуждается в укреплении. А чем они ее укрепляют? Таблетки я могу и дома попить, и на кровати дома полежу. Я уже на полтора килограмма поправился, скоро буду салуяном.

– Кем-кем? – удивился Александр.

– Салуяном.

– Это что такое?

– Да это мы так у себя в программе называем всяких упитанных гостей из числа звезд. Если, конечно, они не ведут себя, как уроды.

– А если ведут?

– Тогда просто – гоблины. Вчера был гоблин Марков против салуяна Голубевой. Примерно так.

– Интересно у вас там, – похвалил Александр.

Егор сморщился:

– Тут зато нечего делать! Ты скажи эскулапу, чтоб меня выпустили, а то я уже коростой весь покрылся. Палата белая, постель белая, только пижама в полосочку, как на зоне. Если я укроюсь простыней, ты меня не найдешь. Тут даже гуляют под присмотром. Журналисты узнают, стыда не оберешься. Вели, чтоб меня выписали. Ты же умеешь это делать.

– Что я умею?

– Повелевать. Стукни скипетром по полу: а ну, ироды, отпустите мою кровиночку!

– Умный какой. Выпишут, а ты опять на работу, – покрутил головой Боталов. – У меня сын всего один, хоть и дурной, конечно.

– Ну не могу я уже, – взмолился Егор. – Не привык к такой жизни. Это же склеп какой-то, он на меня еще хуже действует. Что ты меня тут как в клетке держишь?

Боталов вдруг неожиданно остановился.

Егор по инерции прошел еще пару шагов, а потом недоуменно повернулся к отцу.

– А ты думаешь, мне не страшно было, когда ты позвонил среди ночи? – свирепо сказал Александр. – Я чуть не сдох, когда ты мне двери открыл – в гроб краше кладут! Понятно было бы, если бы ты пил или там наркотой баловался. Страшно, но хоть понятно. А тут загнал себя работой, как лошадь, и чуть не помер! Не спишь, не ешь, перелеты, поезда… Ты же до прединфарктного состояния достукался.

– Да кто же знал, что так получится, – махнул рукой Егор.

– Кто знал… – проворчал Боталов. – Ну вот теперь знаешь. Легче тебе от этого?

Егор уселся на скамеечку напротив раскидистой монстеры, вытянув длинные ноги в нелепых тапочках в виде медвежьих лап. Тапки ему презентовала Рокси, заезжавшая навестить пару недель назад вместе с Димкой.

– Твоему аристократическому образу нужно нанести легкий урон, – заявила она едва ли не с порога. – А то ты у нас слишком утонченный. Нельзя так.

– Аристократический образ – это что, плохо? – удивился Егор.

– Ну, не то чтобы плохо, просто ты – как неживой. Экспонат из Музея мадам Тюссо, слишком красивый и недоступный, чтобы пощупать за задницу.

Егор рассмеялся и тапки надел.

На ногах коричневые псевдолапы выглядели ужасно, к тому же в них было невыносимо жарко. Тем не менее в теплых тапках было удобно гулять по коридорам и зимнему саду, где они сидели с отцом.

По дорожкам зимнего сада тут ходили исключительно вип-персоны, делавшие вид, что не узнают друг друга. Походка у всех без исключения была важной, словно они ждали, что и тут из-за куста выскочат фотографы и начнут снимать их. От сознания собственной значимости випы следили за лицом, красуясь друг перед другом, словно на светском приеме.

Егора подобные выходки смешили.

В плюшевых тапках, кроме него, тут никто не ходил.

Даже халатов не надевали.

Мужчины носили джинсы известных марок и рубашки с расстегнутым воротничком. Женщины нередко прохаживались в полном обмундировании, в бриллиантах и макияже. Только позже до Егора дошло, что в клинике далеко не все «живут», как он. Некоторые приезжают на процедуры прямо с совещаний, концертов и съемок.

Поболтав ногами, Егор еще немного полюбовался чудо-тапками.

Боталов раздраженно закурил, презрительно отмахнувшись от погрозившей ему пальцем медсестры.

– Тут что, курить нельзя?

– Нельзя, конечно, – ответил Егор, отнял у него пачку и закурил сам, пуская дым вверх кольцами. – С врачом поговоришь? Или мне попросту сбежать?

– Чего ж раньше не сбежал?

– Надеялся на твое благоразумие. Так поговоришь?

Боталов вздохнул и затушил сигарету в кадке с монстерой.

Медсестра, наблюдавшая за ними, возмущенно надулась.

– Ладно, заберу тебя. Но при одном условии.

– Вот не можешь ты без своих штучек, – усмехнулся Егор. – И чего ты от меня хочешь?

– Ничего такого. Просто займись своим здоровьем. Поменьше работай, больше отдыхай. Ну, об этом я сам позабочусь. Из больницы выйдешь – отправлю тебя на курорт! Ну, и еще кое-какие мысли у меня есть.

– У меня же шоу, – возразил Егор.

– Ничего твоему шоу не сделается! Зритель и повторы посмотрит, «по многочисленным просьбам». А ты – завтра же на Карибы! Можешь телку какую-нибудь с собой взять, я все оплачу. А когда вернешься, подумаем, как тебе жить дальше.

Егор вернулся домой в этот же день.

Однако, вопреки обещаниям, данным отцу, на следующий день он направился на работу.

Прежний ритм жизни закружил его, не давая опомниться.

Боталов звонил и страшно ругал сына. Чтобы отвязаться, Егор записал несколько программ впрок и уехал отдыхать на десять дней, вернувшись в Москву только накануне своего дня рождения.

А на следующий день отец огорошил его известием, что теперь ему принадлежит фитнес-центр.

Егор легко бежал по дорожке, которая жужжала маленьким моторчиком, таща резиновую ленту. На секундомере менялись цифры. В зеркале Егор видел свое отражение: потная под мышками и на груди серая майка, черные шорты, повязка на лбу, сдерживающая отросшие черные волосы.

Рядом на велотренажере, лениво вращая педали, сидела девушка умопомрачительной красоты, в купальнике, откуда вываливалась аппетитная грудь, и полосатых лосинах, обтягивающих длинные ноги. Девушка смотрела на Егора с вполне понятным призывом, а он косился в ее сторону, внутренне усмехаясь…