— Мик Эсклей, из Спортима, куда и направляюсь. Чтобы убрать мое имущество как можно дальше от этих ублюдков-бунтовщиков.

— Имущество?

Эсклей показал на колонну рабов.

— Они должны были отправиться на рудники, но как только я услышал о восстании, то двинулся на восток. Когда ваша братия закончит свое дело, верну их обратно и загоню на рудники, какие останутся в целости после всего этого кипежа.

Он поглядел на Макрона и первую центурию, движущуюся по дороге.

— Преторианцы?

Катон кивнул, тоже оборачиваясь, и увидел, что к нему бежит Цимбер. А затем снова повернулся к торговцу.

— Император послал лучших, чтобы подавить этот бунт. Это моя когорта, а следом идут еще семь и ауксиларии.

Не было ничего плохого в том, чтобы дать работорговцу самую общую информацию, в надежде что это продемонстрирует решимость Рима послать значительные силы на подавление восстания. Такие купцы, как Эсклей, разносят слухи, новости и панику. Хорошо бы, чтобы он поспособствовал распространению слухов о том, что для уничтожения Искербела и его последователей послали настоящих воинов. И Катон с удовлетворением заметил, что лицо торговца стало довольным.

— Хорошо. Рад это слышать.

Подбежал Цимбер, тяжело дыша и обливаясь потом от жары. Катон представил его торговцу и кивнул в сторону, откуда пришел Эсклей и его убогая процессия.

— Я не слышал последних вестей из Астурики. Ничего не знаешь, насколько широко распространилось восстание?

Работорговец удивленно поглядел на него.

— Астурика? Ты шутишь. Последнее, что я слышал пару дней назад, что бунтовщики уже совершают набеги на виллы и городки вокруг Паллантии. К ним присоединились люди из племен ваккеев и ареваков.

Катон посмотрел на Цимбера и увидел на его лице ужас.

— Как далеко нам до земель этих племен?

— Дневной переход, — ответил проводник. — Самое большее — два. Вполне возможно, что они уже за нами следят.

Цимбер встревоженно огляделся, но на мили вокруг не было ни малейшего признака жизни. И он посмотрел на Катона.

— Если восстание продвинулось так далеко, командир, было бы безумием идти дальше. Дорога идет посреди земель ареваков. Бунтовщики узнают о нашем приходе за несколько дней до того, как мы доберемся до рудника. Мы идем прямиком в ловушку. Лучше нам вернуться в Тарракон, — умоляюще сказал он.

— Ни в коем случае, — ответил Катон. — У меня приказ. Мы идем дальше.

Эсклей слегка пожал плечами.

— В его словах есть смысл. Любой, кто идет в Астурику по этой дороге, будет на виду у бунтовщиков. Если ты собирался застать Искербела и его ребят врасплох, подумай хорошенько, префект. В нынешней ситуации ты рискуешь, что они устроят тебе ловушку. При всем уважении к лучшим воинам императора, тебя превосходят числом в десять раз как минимум, и ты будешь сражаться на их территории. Я бы не стал преувеличивать твои шансы.

Катону было жарко, он устал, и у него заканчивалось терпение.

— Это моя проблема. И мне с ней разбираться. Учитывая сказанное тобой, нельзя терять времени. Да пребудет с тобой Фортуна, Мик Эсклей.

Потянув поводья, Катон вернул коня на дорогу и дал знак гвардейцам продолжать марш. Цимбер побежал рядом, покрасневший от страха.

— Префект, ты же не мог всерьез это сказать. Мы не можем идти дальше. Они будут поджидать нас. Нас на куски порубят.

— Хватит, Цимбер. Мне не требуется знать твое мнение по этому поводу. Ты можешь лишь советовать, вот и все. А теперь отправляйся обратно в обоз, пока я не приказал тебя высечь.

Проводник открыл было рот, чтобы возразить, но, увидев нехороший блеск в глазах Катона, счел за лучшее промолчать и отошел в сторону, дожидаясь, пока колонна пройдет мимо. Катон поехал вперед, поглядывая на колонну рабов. Наверное, это были самые несчастные из них, каких ему доводилось видеть. Худые, грязные, едва одетые, с кожей, покрытой слоем пыли. Большинство смотрели в пустоту, прямо перед собой, другие же глядели на Катона с нескрываемой ненавистью. Если в рудниках в окрестностях Астурики работали такие же, то у них были все основания сражаться на стороне Искербела, присоединившись к восстанию. Они будут гореть желанием отомстить бывшим хозяевам и станут опасными врагами. Катон поежился, раздумывая об этом, и пустил коня неторопливой рысью, минуя колонну рабов и большие повозки позади нее. Местность более не ощущалась пустой. Впереди поджидал враг, вполне возможно, за Катоном и его воинами следили люди, чьи сердца наполняла жестокая решимость уничтожить когорту гвардейцев, всю, до последнего человека.

К тому времени, когда когорта остановилась среди холмов и небольших дубовых рощ в двух дневных переходах от Паллантии, они все еще ни разу не видели противника. Несколько раз сталкивались с теми, кто бежал из мест, охваченных восстанием, — погонщиками скота, купцами и работорговцами. Все они схватили все, что можно было забрать с собой, и пытались скрыться от Искербела и его приспешников, которые захватывали все больше земель. Некоторые рассказывали, как разрушается власть Рима в окрестностях городов, еще недавно контролировавших земли вокруг. Убивали сборщиков налогов, грабили фермы и имения, вырезая хозяев и их слуг. Другие рассказывали леденящие кровь истории о том, как бунтовщики подвергали пленников ужасающим пыткам, прежде чем даровать им спасительную смерть.

Катон старался вести разговоры с ними в стороне от своих воинов, да и Цимбера звал лишь тогда, когда путешественники не знали латыни и греческого. Но даже несмотря на это, слухи о том, что им предстоит, достигали ушей гвардейцев, и их настроение стало заметно более мрачным и тревожным. Они отправились из Рима, чтобы преподать урок кучке австурийских бунтовщиков быстро и решительно, но теперь начали понимать масштаб грозящей им опасности.

Солнце повисло над горизонтом, его слабеющие лучи окрасили в красные цвета деревья, которые отбрасывали длинные тени на сухую траву. В миле впереди на вершине холма виднелось небольшое селение, откуда открывался отличный вид на окружающую местность. Как только гвардейцы дошли до места, выбранного Катоном для стоянки, центуриям было разрешено разойтись. Воины принялись складывать на землю щиты, копья и шлемы, они устало садились, пока опционы размечали места для ночлега, а центурионы назначали воинов в отряд фуражиров. Невдалеке всадники конного отряда расседлывали коней и огораживали веревкой место для выпаса.

Катон развязал шейную повязку и стер пот со лба, а затем принялся проверять, как выполняются обычные процедуры перед ночлегом. Трибун Крист дал ему на подпись счетную таблицу, чтобы префект утвердил использование пятисот сестерциев из казны отряда на закупку провианта у селян. Начали разгружать вечерние пайки. Телеги с грохотом двинулись в сторону селения, и тут подошел Макрон. Его щеки порозовели от солнца, а в руках он держал восковую табличку, готовый доложить о вышедших из строя и заболевших, а также общем числе боеспособных в каждом отделении.