Йост умеет великолепно разыгрывать праведный гнев вкупе с разбрызгиванием слюны. Хюммел скукожился от страха. Его голова на тонкой шейке раскачивалась во все стороны, и от пота он был мокрым, как выдра.

– Нет, нет, э-э… не в этом смысле, я не клянчу, послушайте, Йост, возникли некоторые непредвиденные расходы, – лепетал он.

– Какие же?

– Ну… – было очевидно, что Хюммел отчаянно напрягает мозги. – Например, бензин и заключение доктора.

– О, значит, сначала вы думали, что автомобиль работает от воздуха, и вдруг обнаружили, что ему нужен бензин, – съехидничал Йост. – И вот еще что… – Он выдержал паузу. – Случайно мне стало известно, что за фальшивое медицинское заключение вы уплатили двести евро, на пятьдесят евро меньше, чем предусмотрено сметой. Я, видите ли, знаком с фальсификатором, Хюммел. Стало быть, сейчас вы мне вешаете лапшу на уши – или что?

Хюммел покраснел как рак, несколько раз сглотнул и энергично затряс головой.

Остальная часть разговора в привокзальном ресторане первого класса протекала в полном согласии. Медицинское заключение уже было изготовлено, протокол местной полиции тоже, а также пропуск на труп и даже специальный свинцовый гроб. Хюммелу осталось только сообщить в муниципалитет, где меня следует похоронить, и получить разрешение и свидетельство о смерти. Это последнее пока не выправишь, ведь я еще не погиб.

– Я возьму с вас немного меньше за свидетельство о смерти, – льстиво пропищал Хюммел.

– Спасибо, ты очень любезен, – сказал Йост, снова ласковый, как кот. – И для полной ясности имей в виду: все даты определены окончательно. В четверг двадцать четвертого августа – несчастный случай, двадцать седьмого августа – доставка гроба в Нидерланды. Это мы делаем специально для тебя, Хюммел, так как в это время на дорогах тишь и благодать.

– Прекрасно, прекрасно. Тогда на четверг тридцать первого августа или на пятницу первого сентября я назначаю похороны.

– Мы с тобой во всем согласны, приятель.

В ответ Хюммел выдавил кислую улыбку.

– Ну, что я говорил? – сказал Йост чуть позже. – Хюммел попытается вытянуть из нас побольше денег.

Йост попал в точку. Он это предвидел и даже пообещал, что, когда наш могильщик снова заскулит о деньгах, загонит его обратно в конуру.

Двадцать четвертое августа, намеченная дата моей кончины, неотвратимо приближается, а с ней мое расставание с Нидерландами. Оно вдруг стало пугать меня.

В Италии я еще был вполне уверен в себе, теперь же сомнение и страх то и дело хлопают меня по плечу: «Эй, Опхоф, ты и впрямь надеешься безнаказанно смыться?»

Вчера мне приснилось, что носильщики роняют гроб с лестницы. Гроб в щепки, вместо трупа – мешки с песком. Все в ярости. Кто-то узнаёт меня в зале, приглашенные срывают с меня парик, усы и очки.

Я себя подбадриваю: нет, Артур, все пройдет удачно. И хотя бы остаток своей жизни ты проживешь на широкую ногу и увлекательно, пусть даже никто никогда об этом не узнает, кроме Йоста и Ваутера.

По крайней мере… пока. Так как я придумал вот что: когда я действительно буду умирать, через десять, двадцать или тридцать лет, я позабочусь о том, чтобы все шестьдесят три человека, которым я теперь отправил траурные открытки, получили их снова.

Они изумятся: что? кто? Он же давно помер!

Нет, дорогие друзья и знакомые, он еще долго и счастливо жил в Тоскане. Теперь он приносит вам свои извинения за обман. И вполне понимает, почему вы на этот раз не пришли на его похороны.

Все-таки это материал для небольшой заметки в газете.

Вероятно, многие из шестидесяти трех адресатов сами к тому времени скончаются, но тут уж ничего не поделаешь. В мои планы не входит следить из Италии за смертями в Нидерландах.

Может, впоследствии возникнет модное увлечение: умереть – и весело продолжить жизнь где-то в другом месте. И тогда мое имя станет нарицательным: «разыграть опхофку».

Я веду себя как ребенок, но мне жутко не нравится, что Сторм так обожает Артура. Я просто ревную, когда он прыгает на колени к нему, а не ко мне.

Может, из-за этого я была так спокойна и счастлива, когда Артур укатил на неделю отдыхать со своими друзьями. Какая роскошь – приходя домой, не видеть его каждый раз ссутулившимся на диване, откуда он буквально всегда и все сопровождает критическими замечаниями. Целую неделю я могла без помех делать все по-своему.

В те дни, когда я уходила на работу, мои подруги занимали очередь, чтобы выгулять Сторма, так что и здесь Артур мне без надобности.

Вот ведь невезение: недавно Берлускони объявил о своем возвращении в политику. Ему за восемьдесят, этому похотливому пройдохе, из-за мошенничества с налогами он больше не имеет права занимать политические должности, но в прошлом месяце дал сорок шесть телевизионных интервью, чтобы продвинуть свою партию «Вперед, Италия». Старый мошенник называет это «инъекцией доверия». Снова за него косвенно проголосуют миллионы людей. К ним мое отношение такое: на сельской площади Маццоллы я не дам втянуть себя в политические дискуссии.

А что касается Берлускони… То, что вещают о бедном итальянском народе радиостанции Берлускони, наводит на слишком печальные размышления. Поэтому я купил спутниковую антенну. Буду принимать в Тоскане телепрограммы из Нидерландов и спокойно смотреть одну из моих любимых передач – «Я уезжаю».

А еще я собираюсь в Италии разводить цыплят и разбить огород. В пробках между Пюрмерендом и Брёкеленом моя голубая мечта о простой деревенской жизни совсем было увяла. Но теперь интерес к флоре и фауне оживает. По крайней мере, он не потребует больших усилий. Похоже, цыплята превосходно оправдают небольшие расходы на свое содержание, а помидоры, если их иногда поливать, под итальянским солнцем вырастут до неба.

Но самое важное мое решение – завести собаку, которую я назову Ари Секундо. За короткое время я так сильно привязался к Ари Первому, что во избежание ностальгии по Пюрмеренду займусь поисками щенка сразу по приезде в свою деревню. Когда мне будет лень его выгуливать, он сможет справлять нужду просто в саду. И никакой петух об этом не прокукарекает, ведь я буду разводить только цыплят. Потому что люблю высыпаться по утрам.

Меня не колышет, какой породы будет собака, ведь всякая собака – друг человека.

В Музее Краненбурга в Бергене в настоящее время проходит выставка живописи «Блаженное безделье». Хорошо бы успеть посетить ее до моего окончательного переезда в Италию. Похоже, безделье не такая простая штука, если верить газетной статье об этой выставке. Полагаю, к безделью нужно иметь врожденную склонность и много практиковаться, добиваясь совершенства. И я его добьюсь, в этом я убежден. Подростком я мог целыми часами лежать в траве, ни на минуту не испытывая скуки. В семейной жизни мой талант был бельмом на глазу Афры. Она из себя выходила, когда я укладывался на диван с газетой. Иногда я читал газету, иногда просто прикрывал ею голову. Это могла быть и рекламная брошюра «Гаммы» – разницы никакой.