– Мог и не посвятить. А если посвятил, Елизавета Белькова не обязательно все растранжирила. Говорят, жила она одиноко, скромно, где-то работала. Видимо, крест на себе поставила.

– Теперь этого никто не узнает!

– Если бы наш оболтус поделился с нами своими наполеоновскими планами, можно было бы просто выкупить этот терем да разобрать его по бревнышку, а двор хоть весь перекопать, никого бы это не касалось. Теперь, вздумай я это проделать, слухи оживут. Время должно пройти. Да и хозяин пропал, пять лет надо ждать, пока закон признает его умершим. Там видно будет.

– Ну, пойдем в дом, меня комары уже съели!

Утром следующего дня, когда Зоя Васильевна почти заканчивала наводить скромный марафет, входная дверь начала медленно, со скрипом открываться. «Петли надо смазать и, наверно, пружину ослабить» сначала подумала (в очередной раз!) Зоя, а потом уже испугалась.

Благополучное супружество избаловало ее, в том плане, что, в отличие от Люси, никакой мужской домашней работе за годы одиночества она так и не научилась. Забить гвоздь, конечно, могла, с грехом пополам, но поменять пробки или, к примеру, собрать по схеме пластмассовую бельевую тумбочку было для нее, как издевалась рукастая Люська, тихим ужасом и кошмаром. Потому всякому входящему и приходилось прилагать значительные усилия, открывая дверь. С тех пор, как приехавший три года назад в отпуск сын поменял пружину, она (дверь) больно била чуть замешкавшуюся хозяйку по пятой точке. Качественной оказалась пружина, даже за три года не растянулась! Закапать масло в петли из пипетки Зоя, в принципе, могла, да все как-то недосуг было. Люся из принципиальных соображений не хотела облегчать подруге эту бытовую проблему.

– Я умру, кто тебе станет что-то делать? Пора уже учиться – руками шевелить!

– Тебе хорошо, ты технарь, а я гуманитарий! – защищалась Зоя. – И умру я раньше, я старше тебя!

– Лодырь ты, хоть и гуманитарий, конечно!

– Типун вам на язык, девочки! – вмешивалась Мила. – Я старше вас обеих, я умру первой!

Никто не хотел умирать последним из меркантильных соображений: все они боялись одиночества, а еще больше – грядущей беспомощности. Темы шевеления руками Мила благоразумно не касалась: ее хозяйственные проблемы обычно решал какой-нибудь сосед, всегда попадавший Милке под руку в нужный момент.

– А потом, – осеняло Зою, – в этом даже польза есть: никто не сможет войти незаметно. Дверь заскрипит, и я услышу!

– Да кто ж к тебе войдет, незванный – нежданный? – в пух и прах разметала ее аргумент Люся. – У тебя калитка на замке и Умка во дворе!

Прежде, чем в проеме двери нарисовалась Мила, испуг Зои улетучился: они уже давно обменялись ключами, в том числе и от калиток (Зои и Люси), на всякий случай: все же возраст солидный.

Вот время настало! В собственном дворе сидишь, как арестант, под запором! Иначе сейчас одиноким немолодым женщинам нельзя: мало ли бесстрашных лихих людей, которых небольшая собачка не испугает! Обдолбанный наркоман может забрести (бывали случаи), бомжи-побирушки, нахальные цыганки, ловцы человеков из расплодившихся сект. Вот и сидела Зоя Васильевна белым днем под запором, так что никто чужой попасть к ней в дом и не мог.

– Привет! Ты готова? Люськи нет?

– Откуда ж тут быть Люське? Ты что, запамятовала? Люська в отказе!

– Ну, мало ли! Может, одумалась. Может, совесть ее замучила.

– Это с какой же стати?

– По крайней мере, любопытство ее точно замучит. Вот помяни мое слово: вечером примчится к тебе или ко мне, а уж звонить будет точно!

– Я думаю, оно и лучше: ну что мы толпой припремся по такому невинному поводу: договариваться про репетиторство! Напугаем человека.

– «А мы с такими рожами возьмем, да и припремся к Элис», – пропела Мила.

– Это еще что за романс?

– Услышала сегодня по телевизору, привязалось! Наверно, потому, что в тему.

– Ну, потопали? О господи!.. – заметалась Зоя по дому.

– Что еще?

– Ключи! Ну, на стол же клала, на видное место!

– В сумочке посмотри!

– Да не могут они там быть, я их в сумочку кладу, когда из дому уже вышла!

– В сумочке может быть все!

– Я уже смотрела! Нет, правду люди говорят, что в доме есть такое тайное место, куда ключи и пульты уходят умирать! – уже чуть не плакала Зоя.

– Спокойно! – командовала Мила, вытряхивая содержимое сумочки на диван. – Да, подруга! Если ты когда-нибудь, не дай бог, попадешь на необитаемый остров со своей сумочкой, ты там не пропадешь! Вот же они!

– Надо пропить какие-нибудь витамины для улучшения памяти, – вздохнула пристыженная Зоя Васильевна.

– По части витаминов – это к Люське!

– Да-да, она посоветует. Ну, пошли? Сколько времени потеряли из-за меня, растыки!..

– А может, на маршрутке? – осмелилась заикнуться Мила, учитывая конфуз Зайки и свою значимую роль в поисках.

– Ну, уж нет! Один раз себе поблажку дашь, потом второй – и расслабишься.

– Люська, значит, сегодня будет расслабляться, а мы четыре остановки должны пешком топать!

– Может, кое-кому напомнить, чья была инициатива? – осмелела Зоя. – А потом: пока мы четыре остановки будем топать, Люська пару грядок прополет, в огороде и натопается!

– Не утруждайся напоминать, – вздохнула Мила.

Ладить с ней было легко.

– Для твоего же блага. И блага твоей ноги! – привела еще один веский аргумент Зоя. – Расхаживаться надо.

– Ну да, ну да…Ты еще напомни про совершенствование навыков пешей ходьбы.

– Как хорошо, что ты сама про него вспомнила!

* * *

«Впуклый угол» – это была еще одна достопримечательность старого Артюховска. Одна из первых четырех пятиэтажек, построенных на центральной улице старой части города – имени Степана Разина, она вознеслась над частными домами в начале пятидесятых. В силу ли почтенного возраста, геологических особенностей или климатических условий местности, эти четыре самых первых артюховских «высотки» пристойный вид имели только накануне майских праздников. В конце апреля их красили в нежно-розовый, салатный или песочный цвет.

Цветовую гармонию грубо нарушали лишь пестрые заплатки балконов – хозяева облицовывали и красили их в соответствии со своими цветовыми пристрастиями. К концу зимы от всей лепоты ничего не оставалось: жаркое солнце и непогода губительны для нестойких дешевых красок, кои закупало ЖКХ. Но наступала следующая весна, и четыре дома-ветерана, в которые воплотилась неживая природа, преображались вместе с природой живой.

Когда в городке народился и стал стремительно развиваться всякий-разный бизнес, предприимчивые люди оперативно скупили квартиры на первых этажах. На фасадную сторону пробивались двери, возводились крылечки с затейливыми перилами и яркими навесами и появлялись вывески: «Нотариальная контора», «Бюро недвижимости», «Офис сотовой связи» и прочие. Народ к ним привык и их посещал, и существовали фирмы и фирмочки под этими вывесками долго и счастливо.