– Ну… Может, выжидала время, пока страсти улягутся. Вдруг бы менты раскрутили это дело, да и пришли бы к ней с обыском.

– Если бы менты раскрутили это дело и пришли к ней с обыском, они нашли бы кольцо в два счета. Подумаешь, схрон – горшок с цветами! Детский сад! Шпионский сюжет советских времен. И главное – зачем бы ей убивать его?

– Но почему она так испугалась? – выкрикнула Мила.

– А еще мне показалось, что это было для нее полной неожиданностью, – задумчиво сказала Зоя.

– Ну, почему испугалась, можно многими причинами объяснить. А вот где остальной клад, если придерживаться Милкиной версии? Почему кольцо не с ним?

– Да нет никакого клада! Мальчишка просто вбил себе это в голову. И потом, что нам с того клада, даже существуй он на самом деле? Уж не искать ли вы его собираетесь? Так мы и права на него не имеем! Забудьте про клад!

– Нашедшему положен какой-то процент!

– А моральная сторона тебя не смущает? Какое отношение мы имеем к этому кладу, даже существуй он на самом деле? И ведь совсем недавно мы были свидетелями в истории с одним кладоискателем. Ты хочешь перейти в категорию обвиняемых? У тебя, случайно, нет среди родственников заместителя мэра?

– Люся, ты, как всегда, права, – согласилась Зоя.

– Тяжело, наверно, быть все время правой, – вздохнула Мила.

– Нелегко, – подтвердила Люся. – И я вовсе не претендую на роль вечно правой. Но я поражаюсь твоей способности на время отключать мозги.

– Хорошо, вернемся к тому, с чего начали: кто убил Сергея Бельцова?

– Да вы с чего взяли, что его убили! Может, он сейчас живет в каком-нибудь интернате для престарелых, с амнезией.

– Не верю я в эти сериальные страсти, – уперлась рогом Мила. – Точно вам говорю, Наташка его убила. Я это чувствую!

– И закопала. И надпись написала! Ну, как ты себе это представляешь? Она что, гренадерша, великанша?

– Да нет, ростом с Зайку, немного постройнее будет.

Зоино самолюбие было слегка задето.

– Виду бандитского?

– Милая, интеллигентная, приятная женщина.

– А Бельцов – мужчина крупный! Она что, ножом его пырнула или молотком огрела? И с чего ж это она так озверела? Вот она его убила – и дальше что? Тело надо куда-то деть.

– Ты ж сама сказала – закопала!

– Ага! И вот она ходит, копает, а Чернову и невдомек, чего это Наташка целыми днями там копает! У них калитка в заборе, он сто раз на дню мог зайти во двор и увидеть, как разлюбезная Наталья таскается по двору с трупом! Глупости. Ну, ты попытайся представить себе это в реальности!

– Да, – наконец сдалась Мила, – ни в какие ворота не лезет. И Дик бы учуял, беспокоился бы, лаял. Да и отрыл бы уже, если б она его закопала!

Кто бы знал, чего ей стоило признать несостоятельность своей гипотезы! Но, вместе с тем, она испытала и чувство облегчения: как бы там ни было, Наташа Шурманова была ей симпатична. Вот вам еще один пример женской логики!

– Ну, и что ж нам со всем этим делать? – молвила Зоя сокрушенно. – Кольцо есть, мы его видели, это же, по большому счету, укрывательство фактов.

– Нечего было туда таскаться! – пробурчала Люся. – Теперь вот ломай голову!

– А чего ее ломать? – изумилась Мила. – Ну вас, с вашей гражданской позицией и гражданским самосознанием! Мы же не знаем, что это за кольцо и какая у него история. Мы пришли договориться про репетиторство, я нечаянно разбила горшок с глоксинией, в земле лежало кольцо, Шурманова сказала, что это ее кольцо. Все! Мало ли где люди хранят свои драгоценности.

– В цветочных горшках, обычное дело!

– Девочки, – задумчиво сказала Зоя, – а может, она и правда спрятала его сама? Допустим, от сына? Может, он у нее вор или наркоман? Помните, Катя говорила, что он гаденыш?

– Катя еще говорила, что они не общаются, что между ними разлад. И уж, скорее всего, если бы он пришел навестить мать, она бы кольцо в карман халата сунула или еще куда-нибудь поближе, не в такое оригинальное место хранения.

– Все! – сказала Мила. – У меня уже голова пухнет.

– И это говоришь ты! – всплеснула руками Люся. – Из-за тебя же весь сыр-бор. Так что заканчиваем прения. Вы тут с ума посходили, и у меня уже крыша едет.

– Заканчиваем! – поддержала Зоя.

– Но согласитесь, что интуиция у меня зверская! Недаром меня так тянуло сходить к этой Наташе!

– Провались ты со своей интуицией!

– Мы же решили закончить!

– Заканчиваем! Точка! Но только давайте – клянусь, в последний раз! – навестим стариков Любимовых.

– Зачем?

– Просто так, шли мимо. Может, вспомнят чего!

– Значит, многоточие, – обреченно сказала Зоя.

– Вот тебе мочало – начинай сначала, – простонала Люся. И, кстати, что там со столичным гостем? Или он уже к нам не едет?

– У гостя обострение остеохондроза, в больницу попал, вчера Юля звонила.

– Жизнь вносит свои коррективы, – изрекла Люся.

– Может, он и совсем раздумает ехать? Это дело серьезное и лечение затяжное, – с надеждой вопросила Зоя Васильевна.

– Да нет, совсем от этой мысли не отказался. Полон грандиозных планов… Ну, так что, – помолчав, спросила Мила, – сходим завтра к Любимовым? Мы, типа, не специально, просто гуляли на Волгу.

– Посмотрим на твое поведение! – ненавидя себя за мягкотелость, скрипнула зубами Зоя. – Кстати, кто такая Тамара Федоровна? Ты на нее ссылалась у Шурмановой.

– Понятия не имею. Ляпнула первое имя, что пришло в голову. Разве она может помнить всех родителей своих учеников? Ой, не забыть бы сегодня Фае позвонить!

– А Фая у нас кто?

– Женщина, с которой я в поликлинике познакомилась, ну, репетиторство!. Наташа телефон свой дала. Пусть сама связывается. Да предупредить ее, чтоб не проболталась: я сказала, что мы родственницы.

Провожали Милу до «Водолея» молча.

– А мы с такими рожами… – вдруг задумчиво обронила Зоя в пространство.

– …возьмем да и припремся к Элис, – тоже не выходя из задумчивости пропела Мила.

Люся их не поддержала, она в первый раз слышала эту странную песню.

Федор Игнатьевич давно планировал заняться наведением порядка в сарае – разобрать захламленные углы, выбросить, наконец, на мусорку то, на что рука не поднималась годами. В каждую весеннюю и осеннюю генеральную уборку Зинушка стаскивала в сарай то, что, по ее мнению, отжило свой век в доме, но когда-нибудь зачем-нибудь еще могло понадобиться. Да он и сам был не безгрешен – тащил в сарай все, что могло пригодиться в его мужском хозяйстве.