Если принять во внимание, с какой жестокостью во всей Европе преследовались преступления, связанные с колдовством, волшебством и чародейством, то нужно признать, что попытка Супремы сдержанно отнестись к эпидемии ведьм и к сопровождающим ее явлениям должна считаться знаменательным событием, тем более важным, что в это именно время вспыхнули эпидемии суеверий в некоторых местах Испании. Особенно грозные размеры приняла наваррская эпидемия. Здесь, впрочем, Супрема не обнаружила примирительных тенденций, и инквизиторы, отвечая на желание населения, так жестоко преследовали мнимых ведьм, что ситуацией обеспокоился даже король Карл V, который пожелал отправить в Наварру специальных проповедников для борьбы с эпидемией суеверия. Проповедников отправили, но проблема была в том, что мало кто из них считал веру в ведьм предрассудком; все они были убеждены в реальности происходящего с ведьмами и, значит, в том, что это зло следует искоренять всеми возможными средствами.

Большинство теологов также были уверены в правдивости показаний ведьм и требовали строжайших против них мер. Так, знаменитый теолог Арнальдо Альбертино писал в 1535 году, что после тщательного размышления он пришел к выводу, что преступления ведьм действительно совершаются ими. Другой авторитет теологии того времени, Альфонсо де Кастро, яростно опровергал тех, кто утверждал, что рассказы ведьм одни лишь видения и мечты больного воображения. Епископ Симанкас, сам исполнявший обязанности инквизитора, тоже был уверен в реальности шабашей.

Несмотря на все это, Супрема продолжала свою относительно снисходительную политику. В 1538 году наваррскому инквизитору Вальдеолитасу было предписано, чтобы он действовал с особенной осторожностью и не уступал народу, требующему сжигать ведьм. Инквизитору было приказано объяснять людям, что урожай или неурожай зависят от погоды, а не от искусства ведьм, что плоды нередко гниют и там, где ведьм совсем и нет, и что не следует верить всему тому, что говорится в «Молоте ведьм»[08]. Супрема указывала также, что не следует выдавать обвиняемых светской власти для наказания, так как это противоречит постановлениям конгрегации 1526 года. И этот случай не был исключением — в XVI веке Супрема часто вмешивалась в отправление правосудия по отношению к ведьмам, требуя для них снисхождении. Только ее влиянием можно, например, объяснить, почему мурсийский трибунал оправдал в 1584 году Анастасию Сориану, 28 лет от роду, добровольно заявившую, будто она в течение многих лет живет половой жизнью с демоном. Трибунал усмотрел в словах Анастасии самообман, не подлежащий наказанию. Когда та же Анастасия Сориана через двенадцать лет после этого донесла на себя толедскому трибуналу, продолжая обвинять себя в том же грехе, она снова была оправдана, хотя в Толедо ни для кого не было тайной, что ее уже раз судили за это преступление. В 1602 году перед трибуналом Логроньо предстала молодая женщина Франсиска Буйтран, распространявшаяся о своих многочисленных грешных похождениях. Но трибунал нашел ее рассказ неправдоподобным и вынес ей оправдательный приговор, а когда светская власть еще раз потребовала подвергнуть Буйтран судебному преследованию, трибунал ответил отказом. В конце концов светский суд приговорил Буйтран к розгам за обман людей.

Все это не значит, однако, что от политики умеренности не случалось отступлений. Свидетельство тому — большой процесс 1610 года в Логроньо. 7 ноября здесь вывели на аутодафе 53 человека, и 29 из них были ведьмы. Одиннадцать ведьм приговорили к сожжению на костре, но до этого дожили не все: пять умерли в тюрьме, и огню достались только их изображения, остальных сожгли живьем. На это аутодафе собралось много народу из всех концов Наварры, в процессии участвовали около тысячи служителей инквизиции. Чтение обвинительного акта продолжалось два дня, да и в два дня окончили только потому, что стали читать не все, а только самые важные места. Согласно этому документу, одна из сожженных, Мария Сосайя, обвинялась в том, что была «учительницей» и обратила в ведьм «большое множество мужчин, женщин и детей обоего пола». Остальные ведьмы обвинялись в «обычных» преступлениях: они устраивали шабаш, имели сношения с дьяволом, сожительствовали друг с другом, причиняли людям страшные несчастья, отрекались от истинной веры, признавали дьявола высшим существом и т. д. Необыкновенным является описание того, как ведьмы устраивали пиршества из мяса умерших, причем нередко родитель съедал собственного сына или дочь.

Из человеческих костей они изготовляли яд, не только капли которого, но и одного вида было достаточно, чтобы умертвить человека. Ведьма Мария Ирриаш показала на допросе, что убила таким образом четырех человек, из которых сделала другую смертоносную жидкость. Бывший при ней демон пил, по ее словам, этот яд, и ему он никак не вредил.

Но все-таки этот процесс скорее был исключением. После него Супрема стала требовать от провинциальных трибуналов, чтобы они перепроверяли показания обвиняемых ведьм. Но так как обычно сделать это было невозможно, то фактически ведьм перестали преследовать. В Вальядолиде, например, в 1622—1662 годах из 667 процессов лишь пять было против ведьм. В Толедо в 1648—1794 годах не было ни одного суда над ведьмами. В отчетах испанской инквизиции в урожайные на процессы 1721—1727 годы, когда было 64 аутодафе, не отмечено ни одного случая преследования ведьмы.

В 1726 году в Гибралтаре образовалась первая в Испании масонская ложа; за ней возникли ложи в Мадриде и Кадисе. Вначале их членами были почти исключительно англичане, но спустя какое-то время в них стали вступать испанцы. 28 апреля 1738 года папа Климент XII буллой «In eminenti» запретил, под угрозой отлучения от церкви, записываться в ложи и предписал епископам и инквизиторам преследовать как тех, кто уже состоит членом этих тайных сообществ, так и тех, кто оказывает им содействие. 11 октября 1738 года великий инквизитор Обре-и-Ларреатеги издал циркуляр, которым потребовал, чтобы в течение шести дней, под угрозой отлучения от церкви и штрафа в 200 дукатов, все, кто что-либо знает о масонах, сообщили об этом инквизиции. Циркуляр прочитали, а затем прибили к дверям церквей, и народ, до того совершенно не имевший понятия о масонстве, узнал о его существовании сразу множество подробностей, которые и послужили пищей для позднейших ложных доносов.

В 1740 году, несмотря на недовольство Супремы, увидевшей в этом посягательство на прерогативы инквизиции, в борьбу с масонством включилась и светская власть. Агенты короля Филиппа V сумели раскрыть ложу в Мадриде, члены которой были приговорены к продолжительным галерным работам. В 1751 году священник Торубия с разрешения папы вступил в ложу, и вскоре благодаря ему правительству и инквизиции стали известны имена всех испанских масонов. Начались многочисленные аресты и ссылки, которые, казалось бы, совершенно уничтожили масонство в Испании. Но всего через несколько лет оно возродилось; причем на этот раз обошлось без участия англичан. Более того, в новую ложу стали вступать высокопоставленные лица, и даже несколько министров Карла III считались ее членами. Эта ложа, со временем получившая название «Великий Восток», встретила соперницу в лице основанной Калиостро «Испанской ложи», которая объединила революционные элементы Испании. В дни, когда Испания была подчинена Наполеоном, члены «Испанской ложи» принимали активное участие в общественно-политической жизни, но после изгнания французов гонения на масонов возобновились.