жаркий костерок, горячая уха под самогон и отдых в уютном шалаше.

Анатолий всплыл точно под бортом лодки. Шумно выдохнув и с ходу набрав полную грудь свежего воздуха, он поглядел вверх. Обычно Лоскутов ждал его появления и сразу же тянул руку – подхватить торбу и помочь лечь животом на борт. Но в этот раз Лоскут почему-то стоял, глядя в сторону, и не реагировал на появление пловца.

– Фима, ты чего? – окликнул вора Анатолий. – Что случилось?

А тот вместо ответа почему-то стал медленно поднимать руки.

– …Под кем в Москве ходил?

– Под Паном.

– Кто таков? Давай подробнее.

– В банде Паном кличут. А зовут Германом, – вздыхая и поглядывая в сторону озера, проговорил Лазарь Прокопович.

– Фамилия у него есть?

– Кажись, Воропаев.

– Что значит «кажись»?

– Точно не знаю. Нешто у нас по фамилиям друг дружку кличут?

– В каком году рожден?

Лазарь пожал плечами:

– Лет сорок ему на вид…

Поначалу, когда один из бойцов перевязывал его пробитое запястье, он надеялся на дружков, на их помощь. Но когда заметил, как к маячившей на горизонте лодочке подрулили три посудины, сник. Правда, отвечать на вопросы все равно не торопился. Пришлось Коновалову схватить парня за тельник. «Иногда человек просто обязан получить в рыло!» – зарычал он и хорошенько встряхнул его. Дурь с упрямством моментально вылетели из башки Прокоповича. Он понял, что поблажек и долгих разговоров не будет. И заговорил.

– Сколько народу под вашим Воропаевым? – продолжал допрос Васильков.

– Десятка два с половиной.

– Все в Москве?

– Да. Один курьером мечется из Москвы до Новгорода.

– Кто? Имя, фамилия.

– Конь. Колька Суриков.

– Когда он должен вернуться?

– Кажись, сегодня…

Все ответы «рыбачка» Васильков фиксировал в блокноте. Эта беседа не являлась официальным допросом. «Под протокол» Прокоповичу предстояло отвечать позже – либо в угрозыске Великого Новгорода, либо в Москве. Вероятнее всего, и там, и там. Однако оперативники частенько использовали первые минуты после задержания для «задушевной беседы». Находясь на пике потрясения, преступник или соучастник преступления рассказывал много больше, чем позже в спокойной обстановке.

– Диктуй московские адреса, – распорядился Васильков.

– Какие адреса? – удивленно хлопнул ресницами Прокопович.

– Адрес «малины» и корешей своих. Всех, которых знаешь.

Почесав плечом небритую щеку, парень принялся вспоминать и лепетать названия московских улиц…

– Стреляй же! Какого хрена, Лоскут?! Стреляй!! – бесновался и подначивал Фиму Анатолий.

Он по-прежнему находился рядом с лодкой, держась за борт свободной рукой. А Лоскутов, словно загипнотизированный, стоял и глядел на приближавшиеся с разных сторон рыбацкие суденышки. Всего их было три. В каждом находились по нескольку вооруженных мужчин. С десяток стволов одновременно глядели на бандитов.

– Не вздумай дергаться или нашпигуем свинцом! – выкрикнул один.

– Не дури! Бросай оружие! – скомандовал другой.

Второго парня, бултыхавшегося в воде, эти суровые дядьки будто не замечали. Или не считали его опасным.

Лоскутов стоял с поднятыми руками; в правой он держал «ТТ».

«Как же так?! – недоумевал юный пловец. – Он же видел, что эти суки плывут к нему! Почему не просигналил об опасности?! Почему не поднял якоря?! И почему не стреляет?!»

– Чего ждешь, Лоскут?! – сорвался на крик Анатолий. – Стреляй!!

Но тот принял другое решение. Он подчинился грозной команде, бросил пистолет в воду и поднял руки еще выше.

– Сучара позорная! – сплюнул молодой человек и, отшвырнув торбу с препаратом, нырнул следом за пистолетом.

Перед глазами проплыл образ отца Матвея Федоровича, полжизни чалившегося по лагерям и смертельно раненного в перестрелке с краснопузой сволочью. Следом, словно живой, возник старший брат Андрон, убитый с вышки проклятым вертухаем. «Никогда не прощу! Никогда! – скрипя зубами, думал Анатолий, пытаясь нагнать быстро погружавшийся в пучину пистолет. – Никогда не стану покорным и трусливым псом, бледнеющим от позднего стука в дверь! Не дождетесь, твари! Всех перестреляю! Всех!..»

Он видел, как пистолет, кувыркаясь, все дальше и дальше ускользает вниз. И плыл за ним, покуда тот не исчез в мутной тьме. Но даже это его не остановило. Лишь натолкнувшись на крутой бок фюзеляжа, Анатолий сбавил скорость и стал на ощупь продвигаться ко дну.

«Где же ты? Куда тебя угораздило?..» – думал он, ощупывая противное илистое дно в поисках выброшенного пистолета. Он не мыслил вернуться без него на поверхность озера. Только с оружием! И только приняв бой! Иначе… Нет, уж лучше навсегда остаться здесь. Как предыдущий пловец, которому не повезло.

Есть! Ладонь нащупала что-то твердое.

«Ч-черт… не то. Либо мусор, либо отвалившаяся от самолета железяка…»

Молодой человек обшарил несколько квадратных метров сбоку от фюзеляжа, куда приблизительно падал «ТТ» Лоскутова.

Но его нигде не было. Нигде…

Находясь на поверхности, он не успел как следует отдышаться и, пробыв под водой всего минуту, почувствовал головокружение, слабость. В другой раз он бросил бы любое занятие и поспешил наверх, но сейчас решил действовать до конца. Тем более что в голову вдруг пришла отчаянная мысль: «Как же я мог забыть про пистолет в кобуре погибшей бабы?! Скорее!..» Мысль показалась отличной, хотя в спокойной обстановке он наверняка усомнился бы в пригодности оружия и боеприпасов, более двух лет пролежавших на дне озера.

Он мигом нашел квадратный дверной проем на боку фюзеляжа и юркнул внутрь самолета. Здесь все было знакомо: справа распухший труп и пара пустых ящиков под потолком, слева несколько метров пустоты. А за пустотой нагромождение тары, которую стережет скелет женщины в офицерской полусгнившей шинели.

«Вот она!» – обрадовался Анатолий, нащупав сукно. Грудь уже разрывалась от желания глотнуть свежего воздуха, но бросить задумку и рвануть к выходу он не мог. Отец со старшим братом будто подначивали: «Давай, Толя! Отомсти за нас! Давай, родной, не останавливайся!..»

И он настойчиво шарил ладонями по шинели, покуда не наткнулся на кожаный офицерский ремень и нанизанную на него аккуратную кобуру. Расстегнув ее, молодой человек выхватил небольшой пистолет, развернулся головой к корме и… вдруг уперся во что-то лбом. Он ощупал предмет и с ужасом понял, что это потревоженный им женский скелет в шинели. Каким-то неведомым образом он снова оказался перед ним. Оттолкнув его, Анатолий стал судорожно грести к выходу, но правая нога за что-то зацепилась и не давала выскользнуть из грузовой кабины самолета. То ли за ящик, то ли за проклятый скелет…

Квадратный дверной проем находился рядом. А найти его Анатолий не мог. Он судорожно перебирал руками, отталкивался ногами и не двигался с места. Кровавая пелена все гуще застилала глаза, мышцы наливались свинцовой тяжестью. Не выдержав, он шумно выплеснул из груди весь воздух и… набрал полные легкие воды.

Агония длилась несколько секунд, после чего сознание навсегда угасло. Раскинув