– Приглашение на ужин, – коротко ответил лис, добавив после секундной заминки: – От отца.

Книгу все же пришлось отложить, чтобы обнять приунывшего лиса. Он благодарно замахал хвостом, скинув на пол несколько листовок.

– Не хочешь идти? – спросила я.

– Не испытываю желания их видеть, – вздохнул Йормэ. Воспользовавшись случаем, он извернулся, чтобы обнять меня в ответ. Поза получилась странной и неудобной, но ничего исправлять Йормэ не стал. – К сожалению, принять приглашение нам придется. Раз уж я на тебе женюсь…

– Подожди, когда это…

Я хотела спросить, когда же мы обсуждали свадьбу и с чего он взял, что я за него выйду, но Йормэ не дал мне договорить. Он самым лисьим образом использовал мои слова против меня же.

– Когда ты предложишь мне жениться на тебе, конечно же, – нагло заявил Йормэ.

Мое зловещее молчание заставило его оправдываться.

– Пойми меня правильно, я готов отправиться в храм хоть завтра, но тебя это едва ли обрадует. Я видел твою мать и понимаю, что само слово «семья» никаких теплых чувств у тебя не вызывает. – Лис вздохнул. – И про попытку навязать тебе брак я также не забыл.

Мы помолчали недолго. Я вспомнила бедного молодого барона, которому не посчастливилось на роль жены рассматривать мою кандидатуру… интересно, нашел ли он уже подходящую девушку? Или все еще находится в поисках, изредка с ужасом вспоминая тот мучительно неловкий момент нашей первой встречи?

Лис же подбирал правильные слова.

Пусть это было моим предложением – разговаривать, чтобы не испортить все каким-нибудь нелепым недопониманием, но говорил о своих мыслях и чувствах пока только Йормэ. И я не могла отделаться от мысли, что безнадежно отстаю.

– Не думаю, что смогу заметить, когда твое отношение к браку изменится. И не хочу ставить пирожочка в неловкую ситуацию не вовремя сделанным предложением. Поэтому буду ждать, когда предложение сделаешь ты.

– Спасибо.

– Ага. – Он помолчал немного, тяжело вздохнул и все же сдался. Опустил руки и завалился боком на постель. – Не могу больше, у меня болит спина.

Решение принять приглашение герцога Рэйтана можно было считать единственным важным делом за день.

Сколько бы Йормэ ни пытался доказать, что снежные лисы не хуже всяких медведей и тоже умеют впадать в спячку, все же спать сутки напролет он был не способен и часто скучал.

Тревога за Дайна и неопределенность в деле его учителя не позволяли расслабиться. Мы погрязли в ожидании, хотя толком даже не знали, чего ждем. Повестки на допрос или сообщения о том, что приговор преступнику уже был вынесен и даже приведен в исполнение.

В какой-то момент мне надоела эта неопределенность.

– Завтра навестим Дайна, – решила я.

Лис с энтузиазмом поддержал мое предложение, добавив, что неплохо было бы навестить еще и капитана, чтобы узнать, как обстоят дела с расследованием.

До конца нашего отстранения оставалось еще четыре дня, и это решение казалось самым дельным за все прошедшие дни.

***

Управление ничуть не изменилось за прошедшее время… Не то чтобы я этого ожидала, просто с самого утра не могла отделаться от бредовой мысли, что без нас там могло произойти нечто грандиозное, полностью все изменившее.

На самом деле не произошло ровным счетом ничего особенного.

Преступления все так же совершались, их все так же расследовали: в основном удачно, изредка – без всякой надежды на успешное раскрытие дела.

Все как всегда. Кто-то спешил со стопкой документов, едва видя что-то перед собой, кто-то, сонно щурясь после ночного дежурства, готовился идти домой… Элла с неизменным выражением бесконечной ненависти встретила меня на лестнице.

Мы столкнулись случайно. Она куда-то поспешно спускалась, мы неторопливо поднимались, негромко споря о том, куда для начала лучше заглянуть: к капитану, чтобы узнать, как продвигается дело учителя Дайна, или к самому Дайну.

Элла замерла, глядя на меня сверху вниз. Лиса она заметила не сразу, если вообще заметила. Лицо ее исказилось от едва сдерживаемой злости, и она пролетела мимо, намеренно задев меня плечом.

Глаза Эллы лихорадочно блестели, и меня это должно было бы насторожить, но внимание я обратила на другое:

– Ну надо же. Она на тебя даже не посмотрела. – Я покосилась на невозмутимого Йормэ. – Неужели разлюбила?

– Было бы неплохо, – вздохнул он, тут же утратив к Элле всякий интерес. – Пойдем.

Первым мы все же посетили капитана.

Каннэй находился в своем кабинете. В его жизни случилось первое спокойное утро за долгое время, и он позволил себе немного подремать в кресле, пока проблемы не вспомнили о нем и не нагрянули все разом…

Раньше прочих нагрянули мы. Йормэ быстро постучал в дверь капитанского кабинета и, не дожидаясь разрешения, порывисто ее распахнул, застав начальство врасплох.

– Ой, – выдохнула я, со странным чувством глядя на то, как Каннэй сонно щурится на нас.

– Кажется, стоило навестить сначала Дайна, – смущенно озвучил мои мысли Йормэ.

Капитан не выставил нас за дверь, но и хороших новостей у него для нас не было. И учителя, и нового ученика забрали во дворец еще несколько дней назад.

– Дело перешло в ведение королевской гвардии. Мы больше ничего не можем сделать.

– Дайн знает? – спросила я.

Каннэй кивнул.

В кабинете капитана мы пробыли не больше получаса, но коридоры будто вымерли. Утренний взрыв энергии очень быстро сошел на нет. Подготовка к рабочему дню закончилась, пришло время самой важной части утра – перерыва на чай.

Пройдя пустыми коридорами, мы попали в лазарет.

Дайн уже не спал, он прогуливался по палате, закрывая попеременно то один, то другой глаз. Вид имел достаточно бодрый для человека, всего неделю назад подвергшегося экспериментальной операции.

Глаз неожиданно легко приживался.

– Все еще сложно привыкнуть к нечеловеческой остроте зрения, – пожаловался Дайн. – Но хоть голова больше не кружится.

Он старался не говорить об учителе и отчаянно менял тему разговора, стоило лишь о том упомянуть. Потерпев поражение, я перестала настаивать.

Достаточно было и того, что один из убийц больше не ходит по улицам этого города. Не было сомнений: попав во дворец, учитель уже никогда его не покинет. Едва ли тот, кто забрал его, пожелает лишиться столь полезного ресурса. А талантливого целителя можно было считать исключительной ценностью.

Насколько бы несправедливым я ни считала завершение этого дела, изменить ничего не могла… разве что попробовать сжечь дворец, как сожгла аптечную лавку.

Но мне слишком сильно хотелось жить, чтобы решиться на нечто подобное.

Дверь палаты неожиданно распахнулась, и в дверях, склонив голову, чтобы не удариться о притолоку, показался мужчина впечатляющих габаритов. Рик рядом с ним был просто изящным юношей.

На кителе