и кожа их спасибо скажет. Через полчаса уже ни следа от ожогов не останется. Так что, считай, это спа-процедурами.

— Спасибо, — ответил Олег. — Мне куда сейчас лучше?

— Раненых надо собрать, — ответил ему маг. — Сам понимаешь, я отойти не могу, — и указал на длинную очередь нуждающихся в неотложной помощи.

Поскольку большая часть раненых находилась как раз-таки на дне каньона, Олег предложил использовать антигравитационную платформу. На неё складывали всех, кто мог хоть каким-то образом оказаться живым, и так постепенно продвигались к порталам, медицинской и магической помощи.

Некоторые медики дежурили прямо на платформе. Если кого-то нужно было срочно оперировать, их доставляли в стихийный лазарет порталом. Этим занимались раненные и не способные продолжать бой аэрахи из рода Араны.

* * *

Император и старшие абсолюты добрались до места в тот момент, когда сама битва уже закончилась.

— Необычные ощущения, — поделился Игорь Всеволодович с Вадимом Давыдовичем.

— Какие именно? — спросил тот, хотя уже понимал, о чём говорит его друг.

— Когда являешься не к началу спектакля и даже не к антракту, а когда надо уже полы мыть после гостей, — он повернулся к Громову и развёл руками.

Вадим Давыдович не смог сдержаться и громко рассмеялся.

— Хороша аналогия, надо будет запомнить.

Впрочем, совсем скоро им всем стало не до смеха. Раненых было очень много. А ещё больше боевые аэрахи принесли разрушений и хаоса.

Но, прежде чем на полную впрягаться в восстановление инфраструктуры, Державин-старший хотел увидеть внука. Хотел убедиться, что тот жив-здоров. Ну или хотя бы просто жив.

В сопровождении Громова он подошёл к порталу. Совсем недалеко на операционном столе лежала Карина. Несмотря на то, что глаза её были закрыты, грудь заметно поднималась в ровных вздохах.

Катерина как раз высвобождалась из кокона и оглядывала себя, уверенная, что сильно покалечена, но никак не могла найти следов от плазмы и кислоты.

Архос и Олег притащили целую антигравитационную платформу с телами и поставили её возле Магнуса. Тот что-то сказал на это, кажется, нецензурное. Арана присела недалеко, чтобы передохнуть после боя, горячка и адреналин уступали место усталости.

Осмотрев всех, Игорь Всеволодович нахмурился.

— А где Никита? — спросил он.

— И правда! — вскочила на ноги Арана, но тут же пошатнулась, чуть припадая на не до конца зажившую ногу.

— А он не с вами? — спросила подошедшая в этот момент Варя.

— Никита… — словно что-то вспомнив всполошилась Белла.

— Да, где же он? — снова спросил Державин-старший, чувствуя, как паника подступает к самому горлу.

— Спокойно! — сказал, вставая, Магнус. — Спокойно. Сейчас мы его найдём.

* * *

Действующий Примарх оказался очень живучей тварью.

Даже в толще эфира он продолжал меня через шипы накачивать ядами, кислотой и плазмой. Сопротивлялся он яростно до самого конца.

Но самым поразительным, тем, что заставило его, в конце концов, сдаться, стало то, что он не мог открыть портал. Просто не мог и всё тут. Ну не привык он не мочь что-то сделать. А порталы были его коронкой. Его фишкой.

Я не оставался в долгу и накачивал аэраха тем же самым. Только в моём случае всё это было приправлено эфиром. И он медленно, но верно разъедал хитин и внутренности Примарха похлеще той самой кислоты.

Хитин сходил с бывшего властителя галактики клочьями, как старое пальто с бомжа по весне. Его экзоскелет разрушался быстрее моего, и он не мог этого не заметить.

А вдобавок к этому твари, подплывшие к нам вплотную, стали рвать его плоть, обнажившуюся из-под от защитного слоя хитиновой брони.

— Выродок, — прохрипел он напоследок, — наступит хаос, и империя распадётся!

А затем его оттащили от меня, и силуэт действующего или уже недействующего Примарха скрылся в толще эфира и в мутных потоках зелёной крови.

Эфирные твари обступили и меня.

Но у меня не было сил сопротивляться. Я просто лежал, как будто на поверхности тёплого моря, раскинув руки.

Да-да, именно руки. Я не захотел уходить из этого мира в виде аэраха. Всё-таки я был рождён человеком. Им я и покину ставшую мне родной Землю.

Из меня во все стороны хлестала кровь самого обычного красного цвета, но твари не нападали.

Пока не нападали.

Впрочем, вполне возможно, что в этом не было никакой нужды. Ещё несколько минут, и я погибну от недостатка крови.

Я лежал, раскинув руки. И представил, что я где-то в тёплом солёном море, подо мной ласково колышутся лёгкие волны, а сверху светит яркое южное солнце, прогревая мои озябшие кости.

В конце концов, умирать мне уже было не впервой. Я не страшился этого шага.

«Только он, — мысленно сказал я тварям, и они ощутимо встрепенулись, — он не должен уйти отсюда. Пусть и я не выйду, это не столь важно, но он — угроза всему живому на много световых лет вокруг. Вас создали, чтобы не пустить его к обелиску. А обелиск в свою очередь создали, чтобы закрыть миры от его глаз».

Интересно, а зачем закрыли эти миры? Почему-то раньше меня эта мысль не посещала. Что такого оказалось на нашей планете, что её бережно оградили от кровожадной армии аэрахов? За какие такие заслуги? Или снова полезные ископаемые?

Жаль, но до этой разгадки мне, скорее всего, уже не добраться.

Я подумал, что точно также когда-то лежал в родовом небоскрёбе. И точно также из меня хлестала кровь. А потом моё тело умерло. И ещё я умирал, когда заводили моё эфирное сердце. Но тогда тело осталось в живых.

Как и тогда, когда подрались две мои сущности. Но я смог их примирить и снова выжил.

Что ж, сколь верёвочке не виться, всё равно наступает момент, когда нужно уходить.

Жаль, что только-только всё могло бы наладиться.

Но в моей жизни свершилось много важного. Я почувствовал рассветный ветер. И также у каждой души есть рассвет. Рождение.

Это совсем не то же самое, что рождение человека. Рождение души — это когда человек начинает её чувствовать в себе. Её порывы и желания. Тогда её овевает тот самый рассветный ветер.

А мою душу сейчас охватывал ветер закатный. Он был тёмный, но не злой, напитанный мудростью прошедшего дня. И пусть этот день был совсем маленьким, я так много успел за это время. Уверен, мне не за что стыдиться и краснеть. Я всё сделал правильно. Поэтому ветер,