Тесса снова бросила на меня пристальный взгляд и наморщила нос.

– Знаешь, – сказала она, – в нем есть что-то такое, от чего у меня бегут по спине мурашки. Он невероятно категоричен. И это странно. И еще одно. Когда он уходил, я спросила его о его детях – ты ведь знаешь, у него есть маленькая дочка и еще двое сыновей, Карл и Майки. Так вот, мне показалось, что он не знает, о ком я говорю. Он считает, что в школе начался новый триместр – но он уже наполовину позади. Все это мне показалось очень странным. Не знаю… Мне сейчас вдруг пришло в голову, что, возможно, это не его дети. Но если так, почему он об этом не сказал?

В ветках кустов зашумел ветер.

– Мне казалось, что он женат на той женщине, которую мы не видели, – ну, той, у которой случилось пищевое отравление, – сказал я.

– Мы в этом плане слишком многое домыслили сами, тебе не кажется? – Тесса посмотрела на окно спальни Джоша. – На самом деле мы ничего о Джепсоме не знаем. А он знает, где мы живем, и даже в курсе планировки нашего дома. Он видел наш календарь. У меня такое впечатление, что он нас оценивает и изучает.

– Что? Ты в самом деле считаешь, что он нас прощупывает? Брось, Тесс, он не похож на плутоватых приятелей твоей матери.

Я пожалел о своих последних словах еще раньше, чем они слетели у меня с языка. Щеки Тессы порозовели.

– Возможно, все дело в том, что я лучше знаю реальную жизнь, чем ты, – заявила она. – Ты хочешь, чтобы все были твоими друзьями. Что ж, прекрасно. Только правда состоит в том, что пару раз у меня было ощущение, что Джепсом за мной следит. Возможно, все дело лишь в моем воображении, но я видела в городе очень похожего на него мужчину – причем в разных местах. Например, вчера вечером…

Я почувствовал, как волоски у меня на предплечьях встали дыбом.

На улице, совсем рядом с домом, громко взревел двигатель мотоцикла. Где-то по соседству залаяла собака.

– И что же, собственно, случилось вчера вечером? – поинтересовался я.

– Мне показалось, что я видела его в ресторане – в том самом, куда я ходила с Руби.

– Что это за ресторан? Где он находится?

– Названия ресторана я не помню. Но это где-то в Ватерлоо.

Оказалось, что до сих пор я задерживал дыхание, потому что воздух со свистом вырвался из моей груди, когда я с облегчением выдохнул.

– Мне показалось, что я тоже видел его вчера вечером – поблизости от того места, где обедал с клиентом. Но это было в Мэйфэйр. Мы с тобой никак не могли видеть одного и того же человека примерно в одно и то же время в разных местах.

Черты лица Тессы чуть смягчились.

– Возможно, у него типичная внешность, и потому его легко принять за другого человека, – сказала она.

– Ну да. Он явно принадлежит к определенному типу. – С этими словами я оттолкнул стул и встал. – Пожалуй, я с удовольствием завалился бы спать.

Я начал собирать со стола тарелки. Боковым зрением я видел, что Тесса продолжает сидеть, не шелохнувшись, и чувствовал на себе ее пристальный взгляд.

– Когда Джепсом сегодня был здесь, он рассказал мне кое-что, – сказала она.

Я поставил на стол сложенные стопкой тарелки и сжал пальцами виски.

– Вот как?

– Ты думал, что тебе это сойдет с рук, что я об этом не узнаю. Но я узнала.

Протянув руку, я дотянулся до только что высаженной лаванды, отщипнул от растения небольшую веточку и сжал ее между пальцами с такой силой, что мне стало больно. Почему-то я ощутил боль и где-то в грудной клетке. Итак, значит, все это было на самом деле. Джепсом действительно меня видел – может быть, даже в клубе. Он все знал. И это привело к катастрофе. Я неожиданно почувствовал сильнейшее желание швырнуть тарелки на пол, услышать, как они разбиваются вдребезги. Тем не менее мне удалось сдержаться. Я чуть наклонил голову, словно хотел получше услышать, что Тесса скажем дальше.

– Ты идиот. Почти три сотни фунтов за пару кроссовок! С одной стороны, я могу тебя понять. Но, с другой стороны, возможно, именно по этой причине он не оставляет нас в покое.

От охвативших меня эмоций у меня даже заболел позвоночник. Туман перед глазами разом рассеялся.

– Да, мне следовало сказать тебе, что в конце концов я их все же купил и отослал ему. Мне казалось, это самое малое, чем мы могли его отблагодарить.

Помыв тарелки, я улегся в постель. Что ж, катастрофы не произошло, говорил я сам себе. Она ничего не знала. Джепсом меня не видел.

Не знаю почему, но, убеждая себя в этом, я не чувствовал облегчения.

Ночью мне приснился все тот же сон, мучивший меня все последнее время. Изрытое волнами море свинцово-серого цвета, какой-то мертвый, серый, словно бетон, песок. Джош был далеко от меня, в самом конце пристани. Ноги мои вязли в песке, так что я едва могла двигаться. Мне оставалось только наблюдать за тем, как мой сын подходит к самому краю пирса. Я понимала, что он вот-вот упадет в воду, но была просто не в состоянии успеть добежать до него вовремя. На пляже не было ни души – никого, кто мог бы выступить в роли спасителя, в роли героя.

Затем я вдруг снова оказалась дома, и все говорили мне, что всё закончилось, что всё в порядке, и все рады тому, что всё завершилось благополучно. Что нам очень повезло. Я же пыталась убедить всех, что ничего не закончилось, что всё плохо и что самое ужасное еще только должно произойти – но меня никто не слушал.

Мы уже несколько недель не навещали родителей Маркуса. Поэтому в субботу, как только он проснулся, я предложила ему узнать, не собираются ли они пригласить нас на ланч. Мне ужасно хотелось выехать за пределы Лондона. Сон очень расстроил меня, и меня мучили мрачные предчувствия и приступы настоящей паранойи. Я была уверена – Джепсом знал, что я разговаривала по телефону, когда мой сын едва не утонул, и он каким-то образом догадался о присутствии в моей жизни Ричарда. Меня выдали мое поведение, какие-то мои движения, румянец на щеках. К тому же я оскорбила его, предложив ему деньги. Что, если он вернется и все расскажет Маркусу?

Существует очень распространенный стереотип, согласно которому невестка всегда вбивает клин между своим мужем и его родителями. В нашем случае этим занимался Маркус. Вот и на этот раз он встретил мое предложение в штыки, заявив, что ему необходимо сделать несколько важных звонков, что он не уверен, что после вчерашнего в состоянии сесть за руль, и привел еще несколько аргументов против поездки. Тем не менее мне удалось его уговорить, объяснив, что это будет для всех нас очень полезно. Я и в самом деле так думала. Маркус был воспитан в весьма консервативном духе: его семью вполне можно было назвать типично английской – в доме всегда были собаки, на кухне стояла типичная плита марки «Ага», а Маркус в детстве брал уроки игры на фортепиано. Все это очень отличалось от атмосферы, царившей в моем доме. Когда у нас с ним что-то не ладилось, мне всегда было приятно, побывав в доме его родителей, понаблюдать за соперничеством между отцом и сыном, таким характерным для многих семей. Это напоминало мне о том, что родители всегда лелеют в душе некие ожидания по поводу того, какими они хотят видеть своих детей, когда те вырастут, и эти ожидания в итоге многое решают.