24 мая 1990 г. на заседании Верховного Совета, которое транслировалось по телевидению, Рыжков заявил, что цены на хлеб и другие продукты неоправданно низкие и должны повыситься. Это вызвало панику, люди кинулись делать запасы. Полки магазинов совсем опустели. Карточная система была введена уже повсеместно. Однако и по талонам купить продукты можно было не всегда. Внезапно исчезли со всех прилавков табачные изделия. Причем ухудшение жизни и политические страсти оказывались замкнутым кругом, усугубляя друг друга. Народ митинговал, погряз в избирательных кампаниях, спорил вокруг съездов и конференций, а урожай на полях остался не убранным. Раньше-то высылали рабочих, служащих, солдат, студентов, теперь этого не было. Парад суверенитетов привел к тому, что «суверенные» республики переставали отчислять деньги в бюджет СССР. Пошли задержки с выплатами зарплат, пенсий. Рушились хозяйственные связи, останавливались предприятия. Прежде в СССР вообще не было безработных, а в 1990 г. их насчитали 2 млн. Появилось и такое понятие как «бомжи».

1 ноября 1990 г. Горбачев издал указ «О введении коммерческого курса рубля к иностранным валютам», открыв дорогу и инфляции, и спекуляциям. В поисках средств он пускался во все тяжкие, выражал готовность откровенно торговать интересами государства. В феврале 1991 г. народный депутат Артем Тарасов раскопал и обнародовал сведения, что Горбачев ведет переговоры с Японией и тайно готовится продать ей четыре Курильских острова за 200 млрд долларов [35]. На самом деле, он отдавал острова за куда меньшую сумму, 26–28 млрд., и даже не в качестве платы, а в виде займа, под проценты. Но из-за утечки информации и скандала сделка сорвалась, что подтвердили потом и японцы, и помощник Горбачева А.Черняев.

А вместо жестких мер по наведению порядка и выходу из кризиса в руководстве страны велись споры, какими же методами углублять преобразования — то есть, дальнейшую раскачку. Рыжков стоял за плавный, «эволюционный» переход к рыночной экономике. Новые советники Горбачева, выходцы из школы Гвишиани академик Шаталин и Явлинский отстаивали куда более радикальную программу «500 дней» — за этот срок страна должна была перескочить в капитализм. Михаил Сергеевич уклончиво не принимал ни ту, ни другую сторону, предлагал из двух программ сделать нечто среднее. А реформы продолжались как бы исподтишка — рывками, хаотически и без всякого плана.

На пути к капитализму вырвались вперед республики Прибалтики. В угоду Западу Горбачев шел им на всяческие уступки. Старался только «сохранить лицо» и соблюсти внешние приличия — чтобы их отделение осуществилось постепенно, «цивилизованно». Им предоставили экономическую самостоятельность, был принят закон «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР». Но Латвия, Литва, Эстония не желали договариваться. Объявляли, что они уже отдельные государства, создали собственные правительства. Впрочем, имелась весомая причина, по которой они отвергали «цивилизованные» решения. Националисты сумели захватить власть в Верховных Советах республик, переименовав их в парламенты, но они не представляли большинства населения. Там проживало множество русских, да и литовцы, латыши, эстонцы далеко не все были за отделение.

В Литве националистическое правительство и парламент осуществляли собственные рыночные реформы, 7 января 1991 г. провели «либерализацию цен». В результате продукты питания одним махом подорожали в 3 с лишним раза. В Вильнюсе начались возмущенные демонстрации, в них перемешались и русские, и литовцы. Требовали отставки таких властей, несли лозунги «Да здравствует СССР!». Активисты компартии Литвы во главе с секретарем республиканского ЦК Ермалавичюсом создали Комитет национального спасения. Объявили, что этот орган берет на себя власть. Стали формировать отряды из рабочих, они заняли Департамент охраны края (министерство обороны), ряд других объектов.

Но и председатель парламента Ландсбергис призвал людей выйти на улицы, защитить «свободу». Назревало грандиозное взаимное побоище. Чтобы предотвратить его, 13 января в Вильнюс были введены войска. Однако националисты завопили об «оккупантах», поднимали народ, армейским колоннам и бронетехнике преграждали дорогу баррикадами, живыми цепями. При занятии телебашни и радиоцентра произошли столкновения, а неведомые стрелки открыли огонь с крыш и чердаков, 13 человек было убито (среди них лейтенант группы «Альфа»), около 140 получили ранения. Общее число погибших в беспорядках составило 16 человек. Кто был виноват? Власти Литвы обвинили — стреляли русские военные. Хотя офицеры «Альфы», штурмовавшей телебашню, приводили однозначный факт, их подразделение не израсходовало ни одного боевого патрона.

Известный журналист Невзоров, приехавший в Литву, чтобы освещать события с вполне либеральной точки зрения, увидел совершенно другое — огонь вели боевики националистического «Саюдиса». Информацию о стрельбе с крыш боевиков «Саюдиса» подтвердил бывший председатель Комитета по национальной безопасности литовского Сейма Пяткявичус [123]. А бывший в то время начальником Департамента охраны края (министром обороны Литвы) Буткявичус впоследствии признал — провокации готовил он вместе с Ландсбергисом, чтобы «малой кровью» оплатить свободу. Только насчет виновности в убийствах он выкручивался, будто в ряды «Саюдиса» проникли «агенты КГБ» [90].

Но эти откровения прозвучали значительно позже. А в январе 1991-го вся мировая «общественность» и перестроечные СМИ дружно и без всяких доказательств подняли шум о «расправе». Действия центрального правительства осудили Верховные Советы России, Украины, Белоруссии, Казахстана. А Ельцин во время событий в Вильнюсе находился в Таллине. 13 января, в тот самый день, когда произошла трагедия, он подписал договор РСФСР с прибалтийскими республиками, стороны признали друг друга суверенными государствами! В Москве прошла 100-тысячная демонстрация, требующая отставки Горбачева, отказа от применения силы во внутренних делах.

В Риге такие же акции протеста привели к новым жертвам. Произошли перестрелки между рижским ОМОНом, подчинявшимся Москве, и местными силами МВД, перешедшими под власть Латвийского Верховного Совета. Погибло 7–8 человек, 14 было ранено, в том числе случайные люди. Но стоит подчеркнуть — в это же время разгорался конфликт в Карабахе. Поднималась антирусская вакханалия в Молдавии, здесь Народный фронт призывал к воссоединению с Румынией. Русское население протестовало, собирало в Кишиневе митинги. Националисты бросали на них свои отряды, взбаламученную молодежь, жестоко разгоняли, были и убитые. Даже в Верховном Совете Молдавии депутатам от Приднестровья не давали выступать, угрожали, оскорбляли, били. Они покинули заседания, провозгласили свой, отдельный Верховный Совет и Приднестровскую республику.

А в Грузии председателем Верховного Совета был избран вчерашний «правозащитник» Звиад Гамсахурдиа и ввел режим террора. Начал создавать вооруженные формирования, Национальную гвардию под руководством художника Китовани. Поддержку Гамсахурдиа оказал и вор в законе Джоба Иоселиани, организовывал собственные отряды «Мхедриони». Развернулись гонения на русских, абхазов, осетин. Их увольняли с работы, угрожали, нападали на них. Русский язык изгонялся из обихода. Массы людей стали уезжать в другие республики. Верховный Совет Грузии постановил лишить Абхазию и Южную Осетию национальной автономии. Осетины воспротивились, и Гамсахурдиа бросил грузинскую милицию вместе с бандами Национальной гвардии штурмовать Цхинвал, в ход были пущены не только автоматы, но и гранатометы. Но эти вопиющие факты и в мировых, и в «перестроечных» СМИ обходились полным молчанием — в отличие от столкновений в Вильнюсе и Риге. Большинство советского населения о них даже не знало, и никаких акций протеста они не вызывали.