Нет, не весь народ послушно шел на поводу у изменников и разрушителей. Звучали и сигналы тревоги. В 1990 г. в «Литературной газете» и журнале «Наш современник» было опубликовано «письмо 74-х» — по количеству авторов, патриотических литераторов с громкими именами. Но свои подписи добавили более тысячи видных деятелей советской культуры и науки. Они возмущенно указывали, что под знаменами «демократизации», «правового государства», «в нашей стране разнуздались силы общественной дестабилизации». «Русофобия в средствах массовой информации СССР сегодня догнала и перегнала зарубежную, заокеанскую антирусскую пропаганду… Для этого лживо, глумливо переписывается история России», оправдываются измена Родине, «сотрудничество с иностранными фирмами и правительствами на основе предательства государственных интересов нашей страны», попирается русское национальное достоинство, а вместе с тем протаскивается идеализация сионизма. Это письмо вызвало огромный резонанс, обсуждения, споры. Но в итоге всего лишь раскололся Союз писателей — на единомышленников авторов и их противников.

11 декабря 1990 г. по центральному телевидению выступил председатель КГБ Крючков. Сделал заявление о заговоре западных стран с целью распада СССР. 17 июня 1991 г. он выступил уже не для широкой публики, а на закрытом заседании Верховного Совета СССР. Зачитал давнюю записку Андропова в ЦК от 24 января 1977 г. Ту самую, где сообщалось о планах ЦРУ по вербовке агентов влияния и их инфильтрации в советскую верхушку, разрушения с их помощью экономики, разложения общества, создания политических трудностей и переориентации Советского Союза на западные идеалы. Сейчас каждый мог сопоставить — именно эта программа была уже почти выполнена.

Впрочем, однозначная оценка демаршей Крючкова представляется затруднительной. Ведь он-то давно знал об агентах влияния, дисциплинированно не трогал Яковлева, сам участвовал в темных делах вроде перелета Руста. Осознал, что дальнейший путь ведет в пропасть, в последний момент силился предостеречь? Или просто желал обелить собственную фигуру и собственное ведомство? Дескать, мы-то работали, давно предупреждали. И для этого был раскрыт старый документ — а отнюдь не новые данные. Раскрыт в такое время, когда что-либо предпринимать было уже поздно… Во всяком случае, гнева Горбачева Крючков не вызвал, сохранил свой пост. А что касается простых людей, то органы госбезопасности уже успели настолько залить грязью, что телевизионное обращение Крючкова многие восприняли с заведомым отторжением! Дескать, КГБ опять придумывает внешнюю угрозу, чтобы задушить «свободы»!

Однако и среди народных депутатов СССР было немало патриотов. Да и многие из тех, кто сперва увлекся реформами, одумывались, видя их плачевные результаты. Образовалась мощная фракция «Союз». Но она старалась противостоять движению «Демократическая Россия» Ельцина — а значит, должна была ориентироваться на Горбачева. В декабре 1990 г. на IV Съезде народных депутатов СССР тревога прорвалась в полный голос. Во многих выступлениях говорилось, что государство очутилось на пороге распада. Было принято постановление — провести общенародный референдум о сохранении Советского Союза. Но вмешался… Михаил Сергеевич. Он, как будто бы, горячо поддержал предложение, только смягчил формулировку. Вместо сохранения прежнего СССР будущая держава оговаривалась как «обновленная федерация равноправных суверенных республик».

В преддверии этого референдума вся страна забурлила многотысячными митингами и демонстрациями. Организовывались они противоположными лагерями. Одни выступали за СССР, за «мир и согласие», выражали недоверие Ельцину и поддержку Горбачеву. Другие поддерживали Ельцина и требовали отставки Горбачева — такую позицию заняли и шахтеры, начали очередные забастовки. 17 марта 1991 г. референдум состоялся. Но 6 республик — Эстония, Латвия, Литва, Молдавия, Грузия и Армения — его бойкотировали. Правда, в Молдавии голосовало Приднестровье, в Грузии — Абхазия и Южная Осетия. В Прибалтике многие люди шли на избирательные участки, созданные при воинских частях. В целом же, в голосовании приняли участие 148,5 млн человек (79,5 % от числа граждан с правом голоса). Из них 76,43 % ответили «Да» сохранению Союза. И характерно, что в самых обработанных городах, Москве и Ленинграде, за СССР проголосовало лишь около половины граждан, а Свердловск совсем «отличился», за существование Союза высказалось 34,17 % избирателей.

Ну а республики, бойкотировавшие общегосударственный референдум, тут же принялись проводить собственные — о независимости. Хотя условия устанавливались совершенно нечестные. Например, в Эстонии к голосованию допускались лишь «правопреемные граждане Эстонской республики» — то есть, потомки лиц, имевших эстонское гражданство до присоединения к СССР. А также те, кому республиканские власти выдавали «зеленую карточку» — чтобы получить ее, требовалось подписать заявление о поддержке независимости. И что уж говорить о Грузии, где референдум проводился в атмосфере террора? Попробуй-ка проголосовать против!

Но и в России в референдуме оказались сокрыты сразу два подводных камня. Один из них был горбачевским. Ведь на голосование вынесли его формулировку об «обновленной федерации равноправных суверенных республик». Значит, предстояло заново договариваться, какой она будет, эта федерация? Для выработки условий начался «Новоогаревский процесс». В подмосковной резиденции Горбачева Ново-Огарево представители 9 союзных и ряда автономных республик сели обдумывать новый союзный договор. Спорили, как будет называться государство — Союз суверенных государств? Союз советских суверенных республик? Какие будут органы власти? Кто будет собирать налоги? Как будет формироваться бюджет?

Но был и второй подводный камень, ельцинский. В РСФСР на тот же самый референдум о существовании Советского Союза, был вынесен еще один вопрос — об учреждении поста президента России. Граждане проголосовали «за», и закипела предвыборная суета. Выбирали «парами» — президента и его заместителя. Оппонентом Ельцину Горбачев выдвинул бывшего главу правительства, Рыжкова. В вице-президенты ему подобрали популярного генерала Громова, бывшего командующего 40-й армией в Афганистане, Героя Советского Союза. Кроме них, выдвинулись еще 4 кандидатуры: Владимир Жириновский, кузбасский лидер Аман Тулеев, радикально настроенный генерал Альберт Макашов, Вадим Бакатин.

Но и Ельцина подкрепили популярной фигурой заместителя, героя Афганистана генерала Руцкого. Благодаря иностранным советникам, имеющим большой опыт в предвыборных технологиях, его кампания велась грамотно и напористо. А Рыжков, как будто бы, обладал неоспоримыми преимуществами административного ресурса, ему подыгрывали правительственные СМИ, но агитация строилась очень слабенько и неумело. К тому же, у населения с именем Рыжкова связывался развал экономики, а Жириновский, Тулеев, Макашов, Бакатин, фактически «оттянули» у него голоса противников Ельцина. В первом же туре Борис Николаевич одержал победу, набрал более 57 % голосов. У следующего за ним Рыжкова оказалось всего около 17 %. Впрочем, была еще одна, и очень весомая причина успеха Ельцина. Американцы потом не скрывали, что поддержали его избрание мощным финансированием [110].